Печать Кощея - Анастасия Дёмина

будто обледеневшими на морозе ресницами и бровями, а также пронзительно голубыми, почти неоновыми глазами. Когда Костя впервые увидел её в коридоре школьного каре, он принял её за альбиноса, но Никита объяснил, что Маша – снегурочка, редкая в здешних широтах лукоморка, так как обычно те предпочитали селиться на севере. Конечно, они не таяли на солнце, но легко обгорали и действительно плохо переносили жару, зато в холод были бодры и веселы, тем более что их сила – контроль над снегом и льдом – проявлялась в полной мере именно в это время года.

– Вы с Колей за главных, – сказала ей Зоя Никитична, кивнув на высокого и худого, как молодое дерево, лешего из десятого класса. Под строгим взглядом директора Коля торопливо стянул с головы наушники. – Всего вас одиннадцать, постарайтесь никого не потерять по дороге. Геннадий Аркадьевич только что звонил, он вас уже ждёт.

Маша деловито кивнула и, попрощавшись с Зоей Никитичной, хотела уже подхватить с крыльца сумку с вещами, но Коля её опередил и первым спрыгнул на подъездную дорогу.

– Да она лёгкая, я сама донесу! – заспорила Маша, бросившись за ним, но леший в ответ лишь засмеялся и, ускорив шаг, принялся лавировать между топчущимися рядом с автобусами учениками и учителями.

– Маша, подожди нас! – закричала её младшая сестра, пятиклассница Алиса, из-за белых волос и бледной кожи похожая на ожившую фарфоровую куклу.

Даже не попрощавшись с директором, она сбежала с крыльца, будто за ней кто-то гнался, и потащила за собой за руку подружку Карину.

Мимо Кости, буркнув в сторону Зои Никитичны невнятное «до свидания», прошёл Игорь Голицын.

Глядя ему в спину, директор сокрушённо покачала головой, после чего улыбнулась девятиклассницам Алевтине Сёминой и Диане Родниковой, василисе-прекрасной с длинной светлой косой и аквамариновыми глазами и её закадычной подружке коту-баюну, предпочитавшей чёрную одежду и густую чёрную подводку. Зоя Никитична пожелала им хороших каникул и повернулась к четвёрке друзей.

– Значит, так. – Она многозначительно посмотрела на Никиту. – Ведите себя хорошо, ясно? Не хулиганьте, слушайтесь родителей Кати и, пожалуйста, – выделила она интонацией, – никаких ночных прогулок по лесу и поисков запретных мест, договорились?

– Ну мам! – заканючил Никита. Его щёки, и без того румяные от холодного воздуха, стали красными как помидоры.

Не слушая возмущения сына, Зоя Никитична быстро обняла его и улыбнулась Косте, Кате и Жанне.

– Счастливого Нового года и весёлых каникул! Нагоняйте остальных, а я пока лес уберу. – С этими словами она достала из кармана пальто лакированную шкатулку.

– До свидания! – нестройным хором отозвались ребята и, подхватив сумки и чемодан, сбежали по ступенькам.

Проходя мимо выключенного фонтана в центре круговой подъездной дороги, Костя невольно улыбнулся. Посреди большой мраморной чаши переливалась на солнце золотая композиция из сказочных персонажей-животных. Здесь были и жар-птица, и царевна-лягушка, и серый волк, и даже трёхглавый Змей Горыныч, и каждый из них сейчас приоделся в снежную шапку, а конёк-горбунок ещё и в подобие перьевой попоны, что придавало им довольно комичный вид.

В рюкзаке Кости лежал альбом, в котором несколько листов занимали зарисовки этого фонтана. Костя всегда хорошо рисовал и до сих пор ясно помнил, как его нахваливали воспитательницы в детском саду, когда он по их просьбе срисовал для плаката красивый корабль из книги, но он никогда не заикался бабушке о желании пойти в художественную школу. Не только потому, что даже в детстве понимал, что со скромным заработком уборщицы бабушка просто не потянет расходы на художественные принадлежности, но и потому, что не чувствовал в этом необходимости. Ему было неинтересно рисовать пейзажи, натюрморты, людей или животных, а именно над ними обычно корпели будущие художники. Костю привлекали чёткие линии зданий и изящные узоры барельефов, замысловатые лабиринты механизмов и схематичные изображения сложнейших архитектурных планов, а потому на уроках ИЗО в школе он обычно скучал и не очень представлял, какое применение найти своим довольно специфическим вкусам. Пока не зашёл в кабинет искусств Тридевятого лицея.

В старой школе Кости не было кабинета ИЗО, все рисовали в своих классах или в хорошую погоду выходили на улицу. Поэтому, когда он получил от Вадима Евгеньевича – своего классного руководителя, учителя биологии и химии, а также главного лешего лицея – список доступных дополнительных занятий и секций и увидел, что напротив «Искусств» указан отдельный кабинет, то загорелся любопытством. Поэтому в начале второй четверти он после уроков отправился в юго-восточный угол третьего этажа школьного каре. Робко заглянув в приоткрытую дверь, он обомлел.

Да, здесь тоже были пейзажи, натюрморты и портреты, выполненные в разных стилях, и целая стена выделялась под работы учеников, самые лучшие из которых выставляли постоянно, а другие менялись вместе с темой занятий. Но внимание Кости привлекли эскизы грандиозных дворцов и современных зданий из стекла и бетона, распечатки старинных планов соборов и усадеб и множество макетов – от покупных 3D-моделей до настоящих произведений искусства из спичек и конструкторов.

Ноги будто сами собой подвели Костю к стеклянной витрине в передней части кабинета с торжественно выставленным макетом Тридевятого лицея. Макет изготовили с поражающей воображение внимательностью к деталям: на внешних стенах можно было рассмотреть каждый кирпичик, а заглянув в некоторые светящиеся окна – узнать знакомые интерьеры классов.

– Я подумываю добавить на крышу библиотеки Змея Горыныча для пущего эффекта, – раздался над головой Кости мужской голос, и он вздрогнул от неожиданности. Так залюбовался макетом, что не услышал, как к нему кто-то подошёл.

Семён Иванович был мужем завхоза Амины Рашидовны и папой Влада и близнецов Марьяны и Саши и происходил из богатырского рода Сотниковых, наравне с Магомедовыми уже многие поколения служащих в лицее и живущих на его территории. Как и старший сын, Семён Иванович был высоким и плечистым, но с более светлыми, похожими на солому волосами и голубыми глазами, а ещё у него, несмотря на атлетическое телосложение, заметно выпирал живот, что он со смехом объяснял сидячей работой. Семёна Ивановича, а также его отца и брата, в лицее считали мастерами на все руки, к ним обращались по любым вопросам – от чистки водостока до ремонта мебели. Но по образованию Семён Иванович был архитектором и занимался проектированием частных домов в самых разных стилях, начиная ультрасовременными постройками и заканчивая избами под старину. Поэтому и кабинет искусств он оформил преимущественно под себя, хотя как учитель старался освещать все темы и способы творческого самовыражения в равной степени, без уклона в любимую архитектуру. Но всё равно искренне обрадовался, найдя в Косте родственную душу и рьяного