Солнечная буря - Стивен Бакстер

Вездеход подъехал к станции задолго до того, как Михаил успел вернуться по тропе к своему жилищу. Гость ждал его около входного люка с нетерпением, которое было заметно, несмотря на то, что он был облачен в скафандр.

Михаилу подумалось, что этого гостя он узнает и в скафандре — по позе, по поведению. Люди в небольшом количестве жили по всей Луне, но по земным меркам это было что-то вроде населения маленького городка, где каждый знал всех остальных.

Фалес шепотом подтвердил:

— Это доктор Юджин Мэнглс, пресловутый охотник за нейтрино. Как это волнующе.

«Этот треклятый искусственный интеллект меня подзуживает, — раздраженно подумал Михаил. — Фалес слишком хорошо знает о моих чувствах».

Но и в самом деле сердце его от волнения забилось чаще.

Закованные в скафандры Михаил и Юджин неуклюже встали друг перед другом. Лицо Юджина, словно целиком созданное прямыми линиями и тенями, было с трудом различимо за лицевой пластиной шлема. «Он очень молодо выглядит», — подумал Михаил. Несмотря на более высокую должность, Юджину было всего двадцать шесть лет — вундеркинд, можно сказать.

Пару мгновений Михаил соображал, что бы такое сказать.

— Извините, — проговорил он наконец. — Меня тут редко кто-нибудь навещает.

У Юджина с правилами хорошего тона было еще хуже.

— Вы уже видели?

— Солнце?

— Активную область.

Ясное дело, этот мальчишка пожаловал сюда из-за Солнца. Зачем еще можно отправиться на солнечную метеостанцию? Уж конечно, не для того, чтобы повидаться с пожилым скрипучим астрофизиком, который этой станцией заведовал. И все же Михаил ощутил глупое, совсем неразумное разочарование. Но он попытался настроиться на гостеприимный тон.

— А вы разве не с нейтрино работаете? Я полагал, что вас интересует ядро Солнца, а не его атмосфера.

— Долго рассказывать, — зыркнув на него, ответил Юджин. — Это важно. Важнее, чем вы пока догадываетесь. Я ее предсказал.

— Что именно?

— Эту активную область.

— Изучая ядро? Не понимаю.

— Конечно не понимаете, — буркнул Юджин, по всей вероятности, нимало не заботясь о том, что его слова могут прозвучать обидно. — Мои прогностические данные переданы Фалесу и Аристотелю и сохранены ради доказательства. Я прибыл сюда, чтобы подтвердить свой прогноз. Это случилось в точности так, как я говорил.

Михаил заставил себя улыбнуться.

— Пойдемте внутрь, поговорим. Посмотрите сколько угодно данных. Кофе любите?

— Им придется выслушать это.

«Им?»

— Что вы имеете в виду?

— Конец света, — ответил Юджин и добавил: — Может быть.

Он открыл крышку наружного люка и первым вошел в переходную «пыльную» камеру, а Михаил застыл на месте с открытым ртом.

Пока они переходили из одной камеры в другую, оба молчали. На Луне любой человек был пионером, и если только ты был достаточно разумен, то при переходе из одной среды в другую через череду люков и камер, снимая или надевая скафандр для работы в открытом космосе, тебе следовало сосредоточиться только на процедурах, связанных с сохранением жизни. Ну а если все же ты был не настолько разумен, то тебе еще здорово повезло бы, если бы тебя взяли да и вышвырнули за борт, пока не погубил себя или других.

Михаил, поднаторевший в этом деле за счет ежедневной практики, выбрался из скафандра первым. После этого скафандр отправился в чистящую кабинку. Это выглядело довольно-таки забавно: благодаря сервомоторам скафандр прошагал по полу, будто снятая с человека ожившая кожа. Михаил, оставшись в нижнем белье, подошел к раковине и вымыл руки под тонкой струйкой воды. Черно-серая пыль все же осталась на поверхности скафандра, несмотря на все старания противопыльной камеры, а когда Михаил выбирался из скафандра, пыль попала ему на руки и забилась в поры и под ногти. Смешиваясь с естественной жировой смазкой кожи, она отдавала порохом. Лунная пыль стала проблемой с тех самых пор, как люди сделали первые шаги по спутнику Земли. Очень мелкая, проникающая повсюду и при любой возможности с превеликим энтузиазмом окисляющаяся, эта пыль разъедала все на свете — от механических устройств до слизистых оболочек человеческого тела.

Но конечно, сейчас на уме у Михаила были вовсе не инженерные проблемы, связанные с лунной пылью. Он рискнул обернуться. Юджин снял ботинки, перчатки и шлем, тряхнул головой и растрепал красивые пышные волосы. Михаил хорошо помнил его лицо. Впервые он увидел Юджина на каком-то бессмысленном сборище не то на базе «Клавиус», не то на базе «Армстронг». Черты лица молодого ученого только-только немного огрубели и обрели мужественность, но при этом еще сохраняли симметрию и нежность юности — даже несмотря на немного диковатые глаза. К этому лицу Михаила безнадежно влекло, как влечет мотылька к пламени свечи.

Пока Юджин разоблачался, Михаил вдруг кое о чем вспомнил.

— Юджин, вы когда-нибудь слышали про «Барбареллу»?

Юджин сдвинул брови.

— Барбарелла? Кто такая? С «Клавиуса»?

— Нет-нет. Это такой старый фантастический фильм. Я, знаете ли, в некотором роде фанат кинофильмов, снятых до первых космических полетов. Там снималась молодая актриса, Джейн Фонда… — Юджин явно не мог сообразить, о чем он говорит. — Ладно, это я так.[2]