Родина слонов - Олег Дивов

Когда зверя вытаскивают на берег и к нему сбегается народ с ножами и ведрами, гиды деликатно просят туристов удалиться. Туристы удаляются, а после рассказывают ужасы о кровожадных береговых чукчах, пожирающих китов едва ли не заживо. Непременно добавляя, что чукчи не виноваты, просто условия у них трудные, но очень жалко несчастную зверушку. Когда сами наворачивают оленину за обе щеки, им олешку не жаль почему-то. Странный народ – туристы.

Умка глубоко уважал морских зверобоев, но стать таким же вовсе не мечтал. Ему нужен был простор и размах. Он хотел прикоснуться к силе, хотя бы примерно сравнимой с неодолимой силищей моря. Когда сквозь туманы и морозы, обледенение и остервенение, и волну до неба, по самой грани законов физики и уже за пределами человеческого страха ломится к черту на рога стальной монстр с ядерной силовой установкой… Умка хотел на военный флот, на Северный. Круче Северного флота в России ничего не придумали, разве что космические полеты. Только космос не звал Умку, как звало море. Может, звезды и пытались разговаривать с ним, да больно далеко, не слыхать.

Умке было восемь лет, когда он впервые поделился своими мечтами с сестрой Валентиной. Все, что случилось дальше, сначала озадачило мальчика, потом разозлило, но главное – он поймет это много позже, – именно тогда начался отсчет его настоящей жизни. Пока ты плывешь по течению, не имея собственных целей, это еще детство. Придумал себе будущее, готов за него пострадать, драться в открытую или добиваться молча, стиснув зубы, никому не открываясь, пахать на результат, – здравствуй, жизнь. Тяжело, зато не скучно.

И вообще, если тебя никто не понимает, легко вообразить, что ты трагическая фигура, какой-нибудь Одинокий Рейнджер или, например, Бэтмен, на худой конец, Чебурашка. Его тоже не принимали всерьез, пока был маленький и жил с крокодилом. Потом он вырос и пошел служить в десант. Тут-то всем и стало весело.

По традиционным чукотским понятиям Умка рановато осознал себя отдельной личностью, самостоятельным человеком, у которого свои цели, и он намерен их достичь. Мог бы еще подождать. Но ничего страшного в этом не было и уж точно ничего плохого. Формально детство Умки кончилось давным-давно, в пять лет, когда из мальчика начали растить настоящего боевого чукчу; вся разница, что не воина, а животновода. Отец поступил с детьми так же, как обошлись с ним – конечно, намного мягче, но в целом по заветам предков. Сначала играючи, а потом уж не на шутку они учились встречать лицом к лицу треклятую романтику, чтобы выжить там, где с непривычки взрослые дохнут, и выжить непременно, иначе мама расстроится.

То, что Умка фактически жил на питомнике или с ним же в стойбище, усваивая от папы с мамой курс зоологической науки и практических умений, попутно впитывая мудрость ветеринара и бредятину отдела продаж, – считалось и вовсе нормально.

Правда, главный зооинженер Андрей Пуя говорил, что ничуть это не нормально, что детей лишают свободы выбора, а так нельзя. Если у тебя в голове одни мамонты и ты без них жизни не представляешь, то будущее твое, считай, определено – ну и чем ты отличаешься от племенного зверя?.. Но Андрей остался в меньшинстве. Ему сказали: ты сначала нарожай своих, вот тогда и поглядим, где пройдет их счастливое детство, в школе-интернате или на питомнике…

А еще ведь приезжало на занятия училище, известное в чукотском народе как «ковбойский техникум» или «скотобаза-ПТУ» – это смотря по тому, насколько вы его любите, – и брат с сестрой не просто крутились под ногами, а принимали самое деятельное участие в семинарах и тренировках. За плечами Валентины было уже четыре учебных полевых выхода, у Умки – два, летний и зимний, оба без приключений и нареканий.

Поэтому когда восьмилетний чукотский ковбой сообщает тебе по большому секрету, что у него есть заветная мечта стать вовсе не животноводом, а военным моряком, ты меньше всего задумываешься, кем он себя воображает, Одиноким Рейнджером или Чебурашкой. Таскать героя за уши уже поздно.

Валентина девочка рассудительная и обстоятельная, на два года старше, приняла фантазии брата настолько близко к сердцу, что попыталась выбить их из героя подзатыльниками, но как-то не преуспела. Тогда она вдруг заплакала и назвала его предателем. Умку это поразило до глубины души. Он спросил:

– Почему?!

– Да потому что ты меня бросишь, и мне придется тянуть питомник в одиночку, а я на тебя рассчитывала! У тебя же талант, это все знают. И ты хочешь не только меня предать. Мечтая сбежать из дома в море, ты свой талант предаешь. Все говорят, что тебе надо закончить училище, и ты будешь прекрасным специалистом, даже, наверное, великим, продвинешь наше дело, как никто не продвигал. Много я тут смогу без тебя? Представь, каково мне будет лет через двадцать, когда папа с мамой состарятся. А дядя Петя уже стареет на глазах.

– Тебе каюры помогут, – буркнул Умка, глядя под ноги. – Они будут все делать, а ты – командовать.

– Да что каюры, они наемные работники, ты вообще о чем?! Каюр сегодня здесь, а назавтра ему показалось слишком трудно в питомнике, он уволился и сбежал к дорожникам или строителям. И ладно бы по-хорошему, а то и по-плохому…

Тут Умка совсем потупился. Он знал, как выглядит «по-плохому», видел это в прошлом году, когда ушел к строителям каюр Саша. Каюры в питомнике отвечают за группы животных, опекая их и тренируя, но у каждого есть «основной», на нем оператор ездит верхом большую часть времени. Связь наездника с этим зверем очень крепкая в обе стороны: верные друзья, если не братья, понимают друг друга без слов. Уходя из питомника, каюр постарается забрать «основного» с собой в аренду. Вопрос не финансовый, отдадут недорого или вовсе под честное слово, лишь бы у зверя не было травмы от расставания. Но случается, что каюр нужен кому-то позарез и на большие деньги, а зверь – нет, он только мешать будет. В том году строители искали специалиста в разгар сезона, у них внезапно умер один верховой от сердечного приступа, и животное впало в депрессию. На замену не годился зеленый выпускник училища, требовался человек опытный, чтобы утешил и быстро вернул к жизни убитое горем существо. Прораб давил на жалость изо всех сил: ребята, спасите-помогите, у нас самый лучший подъемный кран загибается, ну вы же его помните, у вас и покупали, вон, Саша его когда-то учил работать… И денежку прораб сулил немалую. И соблазнил-таки Сашу. Выслушал тот от директора пару ласковых русских слов, постоял в обнимку с любимым зверем, приговаривая: «Какая я, однако, жадная скотина!» – и все равно уволился. А зверя потом Петя держал на уколах три месяца…

– Ковбоев у нас полное училище, – заявила Валентина с такой взрослой тоской в голосе, будто прямо сейчас готова это училище возглавить и студентов всех немедленно отчислить, а преподавателей уволить. – Мы сами с тобой ковбои, хоть и маленькие еще!

– Ну да… – осторожно согласился Умка, не вполне понимая, к чему сестра клонит.

– Каюры, зоотехники… Им всем читают курс племенного разведения. Но никто тебе не скажет, из кого получится заводчик. Это же не профессия, это призвание. Оно может вообще спать, а потом внезапно проявиться. Мама говорит, в человеке загорается такая искорка… И в тебе она есть. Я заметила, еще когда мы баловались, выдумывая клички…