Одинокий рейд - Александр Плетнев

60 км/ч понимались, но не ощущались. Глазу не за что было зацепиться — разбегающаяся во все стороны ширь моря превращалась в однородную серую массу, сливающуюся с по-прежнему таким же свинцовым небом. Более-менее крупные айсберги ожидались ближе к Шпицбергену, однако сейчас не было видно ни одной приличной льдины.

«Но, судя по крепчающему северо-восточному ветру, ледники в нашу сторону погонит с Земли Франца Иосифа».

Ухудшение погоды не удивляло, воспринималось как неизбежное зло северных условий мореплавания, но Терентьев с досадой понимал, что ещё пару балов, и от услуг вертолётного дозора придётся отказаться. Что существенно снизит сектор поиска.

«А и нечего ждать. Скоро стемнеет. Если разыграется шторм, не помогут и успокоители качки. Не хватало, что кто-нибудь из парней гробанулся или ударил машину о палубу».

— Экипажу приготовится к приёму вертолётов. Авиагруппе вернуться на крейсер, — приказал Терентьев вахтенному офицеру, — в связи с ухудшением погодной обстановки. В журнале сделать соответствующую запись.

Поочерёдно в течении получаса два «камова» без проблем оседлали пятачок на корме крейсера. Третью машину опускали в ангар уже с матами — к тому моменту корабль вошёл в зону низких кучево-дождевых облаков и, несмотря на устойчивую палубу, порывы ветра потрепали ангарную команду.

— Вовремя, — старпом появился в ходовой рубке слегка взъерошенным, поправляя пилотку на влажных волосах, — шквалит — весь ангар лужах.

— Вот, — Терентьев протянул ему листок радиограмм, — не вовремя!

Прочитав содержание, Скопин лишь мысленно сплюнул.

Сообщалось об аварии на британской подводной лодке «Артфул» с её координатами. Из штаба флота приказали оказать содействие, при этом имелось в виду лишь выслать вертолёт. Затем следовало подтверждение норвежской авиации по её местоположению.

— При этом сами британцы с ПЛ молчат, — негодовал Терентьев, — и на запросы не отвечают! Что у них произошло — тоже не известно.

— И что может сделать вертолёт, да при такой бальности, — Скопин вдруг заметно помрачнел, однако не смог удержаться от подначки, — даже если у их гомиков на борту просто запор случился — пургену в море сыпануть? Так и то бестолку — Гольфстримом разнесёт, лишь тюлени на Шпицбергене обосруться.

Он ещё раз взглянул на «квитанцию», видимо прикидывая координаты:

— А ведь действительно, норвежцам же, со Шпицбергена до них рукой подать.

— Единственное, что их самолёт сообщил — лодка всплыла. Союзнички, мать их…. И наши в штабе — молодцы. Наверняка их из Нортвуда^[12] напрямую попросило — наши не отказали, но вертолётом отмазаться решили. Как будто не знают про погоду.

— Ребят на «вертушке» слать — только машину потерять. Тем более скоро стемнеет. Но…, помочь-то надо….

— Да знаю я…, - досадливо отмахнулся Терентьев, — командуй поворот. На «Петре» подойдём. Часа за три там будем.

— Если ничего не случится, — пробормотал Скопин.

* * *

«Какая всё же неразбериха творится в эфире! Последний раз удалось связаться с базой, — Генрих Тимм взглянул на ручной хронометр, — фактически уже сутки назад. На иных частотах несут полную околесицу, особенно преуспели финны. Если им верить, закрутилась не слабая заварушка, только видимо связист что-то напутал или перевёл с финского не правильно».

Судя по легкой качке, субмарина шла в надводном положении. Разбудил его вестовой — командира требовали на мостик.

«А я тут валяюсь»! — Рывком сдёргиваясь с койки, укорил себя Тимм.

Путь из Нарвика был неблизкий — надо было пробраться в воды к русским и пощипать их за вымя. Норвежцы дали неплохие лоции и вообще любезно улыбались. Но не особо доверял он им — так и казалось, что эти приветливые с виду парни норовят подсунуть дохлую рыбу.

«Дохлая рыба» ему вспомнилась не случайно. В целом всё шло нормально, пока их не траванул кок этими «свежими» продуктами, полученными квартирмейстером от норвежцев.

«А на что ещё грешить, если подташнивало и мутило весь экипаж одновременно?

Он даже отправил по этому поводу радиотелеграмму на базу и собирался отказаться от выполнения задачи, однако, вскоре экипаж (за редким исключением, включая его самого), чувствовал себя нормально.

Оказывается субмарина находилась на перископной глубине, просто на море слегка заштормило и поэтому ощущалась качка. Отмахнувшись от доклада, Тимм сразу припал к визиру перископа, понимая, что то, что заставило вахтенного офицера его разбудить, находится на поверхности.

— Всплыли для сеанса связи — перед носом вот это! А на картах ничего не указано, — вахтенный отчитывался сдержано, но казалось, что он оправдывается.

— Любят нас норвежцы, — осклабился Тимм, разглядывая светящуюся навигационными огнями железную конструкцию, точащую словно гриб из воды, — или пока я спал, вы так гнали, что забрели на русские территории? Экая махина! А? Надеюсь, передатчик не включали?

Понимая молчаливое справедливое возмущение вахтенного, командир подводной лодки уже умиротворяющее распорядился:

— Занеси в вахтенный журнал, время, место и погружаемся — меня от этой болтанки опять мутит.

Потом они снова высунулись практически одной рубкой на поверхность, чтобы вдохнуть свежего, но отнюдь не самого приятного воздуха.

— Связь, — гаркнул командир.

— Самолёт! — Удивила выползшая наружу вахта.

Крылатая четырёхмоторная машина уходила на зюйд-ост. Не классифицируемая, теряясь в непогоде, ветер даже сносил в сторону звуки, оставляя утробный гул.

— Русский! — Выдыхал на встречный ветер старший вахты, передовая уже бесполезный бинокль командиру, — на юго-восток, домой пошёл! Я их силуэты все выучил. А это новый какой-то! Никогда таких не видел!

Назревающий шторм изрядно болтал субмарину, вынуждая нырять под воду, а периодически всплывая, перекладывать рули на пару румбов, чтобы идти носом на волну. Ледовая обстановка заставляла командира осторожничать и лодка едва ползла, снижая ход порой до 2–3 узлов.

Небо быстро темнело, и продуваемой на открытом мостике вахте начала мерещится всякая чертовщина. И действительно — иной раз поднявшаяся тёмная волна, с пенным барашком, была похожа на скалу с оледеневшей снежной верхушкой. К тому же оставался риск столкнуться с крупным куском льда.

Кутаясь в прорезиненный плащ, наверх поднимался и командир.

— Гадостно, но курится легче, — чиркая зажигалкой, оправдывался он, — как ледовая обстановка?

Старший вахтенный офицер не успел доложить — из рубочного люка высунул голову матрос-вестовой, выпалив скороговоркой: