Иван Московский. Первые шаги - Михаил Ланцов

– Но… – начал было что-то говорить Беззубцев и осекся.

– Кроме того, с точки зрения ислама есть только одна клятва – Богом. Все остальное – недействительно. Поэтому можно и даже этих малых душевных мук избежать, подбирая правильные слова.

Ваня замолчал, а все, кто стоял на стене, уставились на него широко раскрытыми глазами. Нашему герою же было все равно. Он оказался уже всецело поглощен вопросами осады.

– Они пойдут на приступ?

– Должны, – кивнул вышедший из ступора Холмский. – Но не сейчас. Вон в той рощице сначала палок нарубят да лыка надерут. Свяжут лестницы. И поутру завтра полезут.

– И как думаете воевать?

– В вылазку нужно сходить, – неуверенно произнес начальник гарнизона.

Ваня не знал, что в оригинальном варианте 1468 года он так и сделал. Пошел в вылазку и вынудил татар отступить. Но тогда их было много меньше. Сейчас же это предложение выглядело весьма рискованным. Настолько, что скептический взгляд отрока заставил Даниила потупиться и опустить глаза. Он и сам понимал, насколько странно прозвучало его предложение.

– Как думаете, откуда они на приступ пойдут?

– От реки не пойдут, – уверенно произнес Даниил. – Там неудобно…

Даниил Дмитриевич и Константин Алексеевич погрузились в обсуждение. А Ваня задумался молча.

Небольшая деревянная крепость Мурома стояла на холме у Оки. С одной стороны – река, с двух других – глубокие овраги, с четвертой был вырыт сухой ров. Добраться в город можно было только по одному деревянному мосту, который, разумеется, никто не разбирал и не сжигал. Сдвоенная же надвратная башня была, как и все прочие, невысокой. Вообще-то мостов было два, но второй был уничтожен в прошлом году и до сих пор не восстановлен.

– А что это такое? – прервал беседу Холмского с Беззубцевым Ваня, указав на крайне любопытный объект, стоявший на стене. Сразу он его не заприметил. Вчера вечером было темно, а с утра оказалось не до изучения укреплений.

– То тюфяк^[11], – ответил Даниил. – Для огненного боя.

– Тюфяк? Хм. Сколько их всего?

– Пустое, – махнул рукой Холмский. – Ядра^[12] по первому снегу вывезли в Нижний Новгород, а иных не привезли.

– А они только ядрами бьют?

– Конечно. А чем еще? – удивились как Беззубцев, так и Холмский.

– Обслуга где их?

– Было три человека, так они и повезли ядра. Зачем они тут? Пущай в Нижнем Новгороде на прокорме стоят.

– Порох тоже увезли?

– Еще три бочки оставалось.

– Хорошо, – изрядно повеселев, произнес Ваня, уверенным шагом подойдя к этому орудию. – Итак. Сколько у тебя этих тюфяков?

– Пять штук.

– Ох… – выдавил из себя княжич, заглядывая в ствол. Скованный из железных полос на оправке, он был изнутри весь кривой и убогий. – Из них хоть в кого-нибудь попадали? Не отвечай. Мда. Ладно. Но для нашего дела прекрасно подойдут.

– Для чего подойдут? – насторожился Беззубцев.

– Вы до чего договорились? Как татары на приступ пойдут? Через мост?

– Так, – важно кивнули оба. – Может, еще через овраг, но раз мост есть – его попробуют взять.

– Щиты большие из лозы сплетут и пойдут, – продолжил Холмский. – А потом бревном ворота выбивать станут. Потому я и предлагаю – мост сжечь.

– Даниил Дмитриевич, – покачал головой Ваня. – Мост – это замечательная приманка. Не надо его жечь. Хочешь в осаде сидеть? Много у тебя тут провианта?

– Приманка для чего?

– Вот для чего, – произнес Ваня и похлопал рукой по тюфяку.

– Но я же говорю – нету ядер.

– Да и не надо. Зачем они нам?

– Как зачем?

– Нужно найти несколько камней и поколоть их на куски с куриное яйцо размером^[13]. Пару корзин хотя бы.

– Зачем? – с напором произнес уже Беззубцев, давая понять, что Ваня лишь номинально здесь старший.

– Как враг пойдет на приступ, выстрелим таким дробом. Он полетит недалеко и неточно, рассеиваясь, словно рой. Но нам далеко и не надо. Так ведь?

– Так… – кивнул заметно повеселевший Холмский.

Ну и завертелось. В совершенно деревянной крепости оказалось не так много камней. Пришлось печи разбирать и колоть, благо они не из кирпича, а из камня были сложены.

Ваня тем временем изучал инвентарь обслуги, брошенный здесь пушкарями. Совочки там всякие и прочие приспособления. Открыли початый бочонок пороха. Сверху порох оказался покрыт коркой из-за сырости. Пробив ее, княжич пощупал пороховую мякоть^[14]. Она была суха и вполне пригодна для дела.

Потом пришел черед картузов. Возиться с мерными приспособлениями в условиях боя он не желал совершенно. Глупо ведь. И долго. Шелка под рукой не было. Зато имелись другие тряпки, а значит, не все так безнадежно и муторно…

Утро первого мая выдалось красивым. Спокойным. Даже тумана особого не было, несмотря на близость воды. Так – чуть на дне оврага стелился едва заметной дымкой.

Княжич качал права и убеждал своих командиров довольно долго, и не только в вопросах употребления тюфяков. Но это дало свои плоды. Поэтому, когда татары пошли на приступ по мосту, на стенах почти никого и не было. Отряд сопровождения, тот, что в «чешуе», почти весь стоял за воротами, готовясь встречать супостата. А люди Холмского выстроились за стеной в плотную формацию с луками в руках.

Бах! Бах!

Ударили тюфяки, высыпая увесистые пригоршни камней в набегающих противников. В упор. Метров с пятнадцати. Из-за чего даже такие убогие орудия со столь дурным зарядом смогли отличиться. Просеки не просеки, но вся «голова» атакующих полегла. Вместе с большими плетеными щитами. Это стрелы в них застревали, а крупная картечь пробивала их навылет. Во всяком случае, в упор.