Побег из волчьей пасти - Greko

Молчун полил водой из бурдюка на тряпку, которую я взял в руку. Мне хотелось отдать последний долг князю. Стал отмывать его прекрасное лицо с одним уцелевшим глазом. Прекрасное, когда тряпка прикрывала пустую глазницу. И ужасное — когда я отводил тряпку в сторону, чтобы прополоскать.

— Почему князь преследовал Спенсера? — прервал я тягостное молчание.

Джанхот, стараясь не смотреть на обезображенное лицо Бейзруко, покопался в газырях на его черкеске. Вытащил один из пенальчиков. Вытряхнул оттуда две пули. Я все понял. Два характерных выступа, которые направляли патрон в канале штуцера, неопровержимо свидетельствовали: это пули от винтовки Спенсера. Ни у кого в Черкесии не было такого оружия.

— Одна пуля — из мишени, которую мы ставили, когда соревновались с инглезом на дальность выстрела. Вторая — из сердца Джамбулата, — расставил все по полочкам Молчун и добавил. — Хакким — хороший стрелок.

— Кто об этом знает?

— Вожди знают! Но они будут молчать. Им нужна помощь англичан. А еще Джамбулат им мешал. Не хотел с русскими воевать.

— Политика! — сказал я, как выплюнул.

— Она самая, — согласился Джанхот.

Мы снова замолчали. «Турок» стреножил лошадей, подошел поближе и присел на корточки.

— Вы специально гнались за нами? — снова прервал я тишину.

— Нет! Случайно вышло. Ехали в Стамбул к Сефер-бею. Давно запланировали. Услышали о вас, когда ждали корабль у Гассан-бея. Все только про тебя и говорят. Тогда и решили за вами погнаться. У реки встретили абадзинца. Ругался на тебя. Чем-то ты его напугал. Переждали бурю под скалой и с рассветом помчались в горы.

Я вернул кинжал в ножны на поясе князя. Мы завернули мертвеца в бурку. Туго перевязали верёвкой. «Турок» активно помогал. Помалкивал. Потом не выдержал и спросил:

— Почему не забрал оружие? Оно твое по праву. И конь — тоже твой.

— Приторачивайте тело к Черноглазу! — приказал я вместо ответа.

Черкесы вылупились на меня, словно привидение увидели.

— Коня не заберешь? Такого коня⁈

Я не стал комментировать. Лишь снова махнул рукой: привязывайте!

— Странный ты, урум! О тебе уже много говорят в горах. Теперь начнут еще больше!

— Еще страннее, — усмехнулся я, — слышать разговоры про досужую болтовню от человека, которого зовут Молчун!

Джанхот расхохотался.

— Давайте присядем! — предложил я. Нам было что еще обсудить.

Уселись полукругом на корточки прямо на тропе.

— У вас есть вопросы к Спенсеру? — без обиняков спросил я черкесов.

— У меня остался, — кивнул Джанхот. — До Джамбулата мне дела нет. Мой князь — Мансур. И я не Темиргой. Натухай! Но хакким меня отравил.

— А я тебя спас! — возразил я.

— Я знаю! — кивнул Молчун.

— Давай закроем эту тему, а? Инглез уедет. Больше ты его не увидишь. Отвезешь князя к сестре? Или к другой родне?

— Отвезу! — согласился Джанхот. — Решено! Если инглез уезжает, между нами нет вражды. Но если вернется, пусть знает: я буду ждать!

— А ты? — спросил я «турка».

— С вами поеду, если возьмете. Мне в Трабзон нужно.

— Поклянись, что не задумал недоброго!

— Клянусь!

— Хорошо! Иди к лошадям, готовься. Мне еще пару слов Джанхоту нужно сказать.

«Турок» отошел к коням, стал поправлять упряжь. Отвязал свой мешок от единственной вьючной лошади. Ему она была нужна меньше, чем Молчуну.

Мы с Джанхотом сидели рядом. Смотрели на горы. Может ли их вид когда-нибудь надоесть? Их первозданная мощь меня всегда поражала. Но горы Кавказского хребта — это нечто особенное. Все разные. И такие неприступные! Сколько народу их будет штурмовать без устали, считая достойным противником?

— Послушай, Джанхот! Тут вот, какое дело… Наш бой с князем… С ним не все гладко!

— Кровной мести боишься? — понял мой интерес Молчун.

— Не в мести дело! Хотя и в ней тоже. Скажи, Бейзруко чтил кодекс «уорк хабзэ»?

— Больше, чем мать с отцом! — без запинки выпалил Джанхот.

— Как ты считаешь, в нашем бою все было по чести?

Молчун задумался. У него затекли ноги. Он встал, походил и снова уселся рядом.

— Наверное, у тебя есть что сказать. Я не понимаю! Объясни!

— Бейзруко гнался за Спенсером, но напал на меня. Так? — Джанхот кивнул. — Он напал на меня, крича, что хочет завладеть моими револьверами, которые ему приглянулись. Так?

Джанхот снова кивнул:

— Он про эти револьверы всем уши прожужжал! Но в чем подвох? Ты стоял у него на пути. Он хотел заполучить добычу. Какой черкес откажется от своей мечты⁈ — он задумался и повторил. — Не пойму, в чем подвох. Куда ты клонишь?

— А еще он крикнул, что я — слабак. Так?

Джанхот снова кивнул. Его лицо озарила искра догадки. Я не стал дожидаться, пока он сам ее озвучит. Сказал, как припечатал:

— Князь, который предложил в ауле мне свою дружбу, которому я не сделал ничего плохого и который, вроде как, жил по рыцарскому кодексу, напал на слабого врага, чтобы завладеть его имуществом. Как пропащий абрек! Как шакал!

Джанхот вскочил на ноги и зашипел. Прозвучало страшное оскорбление! И некому было на него ответить. Он схватился за свой кинжал и с угрозой уставился на меня. Я не сдвинулся с места. Так и сидел на корточках, глядя на горца снизу вверх.

— Не спеши доставать кинжал, воин! Я все хочу устроить по чести!

Молчун сверлил меня взглядом. Потом успокоился и присел на корточки рядом.

— Что предлагаешь? — спросил хрипло.

— Всем скажем, что был поединок. Я вызвал. Не он. Нет урона чести в таком вызове. Он меня уважил, и мы бились на бурке. Я победил. Есть только одна загвоздка. Рана. Она не рубящая, а колющая. А в поединке положено рубить.

— Так бывает! — задумчиво заметил Джанхот. — В поединке всякое бывает. Мог случайно напороться. В крайнем случае, я подтвержу.

Он хлопнул себя по колену.

— Ну и хитрый же ты, урум! Если был поединок, нет основания для кровной мести!

Я согласно кивнул. Все слова сказаны. Более задерживаться не стоило.

Мы уселись на коней. Пришла пора разъезжаться: «турок» со мной — к леднику, Джанхот с телом Бейзруко — обратно в Черкесию.

Прежде чем разъехаться, Молчун спросил:

— Как теперь тебя называть? Ты больше не безымянный урум. Ты — победитель