Товарищ «Чума» 8 - lanpirot

в Покровку. Большего леший и не мог сообщить, но и на том спасибо! В общем, я решил попытаться вытащить партизан из фашистских застенков… Если, конечно, хоть кто-нибудь из них остался в живых.

К тому же, именно в Покровке у меня имелся собственный «агент» — трёхсотлетняя ведьма-француженка Глория-Луиза, которую мой «сосед по чердаку» лет этак триста назад спас от Марсельской чумы, которую сам же и запустил. Только эта страшная болезнь оказалась на редкость избирательной… Вернее, избирательным оказался сам повелитель смертельных болезней — всадник «белый» по имени Чума…

Когда мне открылась эта часть его памяти, я даже проникся тем «кодексом чести», который проповедовал глашатай грядущего Апокалипсиса: да воздастся каждому по делам его. В тот момент у меня даже отступил страх потерять собственное «я», настолько благородным был поступок Чумы по спасению маленькой девочки и всей её семьи от неминуемой смерти.

Будь я тогда на его месте, я поступил бы точно так же… Черт! Неужели я начинаю думать, как эта Высшая Сущность, призванная самим Спасителем карать и миловать? Нет! Он, хоть и заперт у меня в голове, но влияния на мои желания и поступки пока не имеет! Или у него такой план — медленно, исподволь, «прорастать» у меня в голове, подменяя мои мысли своими, и ждать, пока я окончательно не проникнусь его «идеями»?

— Хватит! — Я даже воскликнул вслух, чтобы как-то освободиться от этих навязчивых мыслей. Если я буду и дальше на этом зацикливаться, легко и вовсе с катушек слететь!

Топать до Покровки было изрядно, а лес, в котором я мог бы открыть волшебную тропинку лешего перестал существовать. Поэтому я решил, не мудрствуя лукаво, позаимствовать автотранспорт у фрицев. И выбор мой пал на небольшой семейный автомобиль (по крайней мере он таковым считался в Германии до войны) «Opel Olympia».

На этой железной лошадке, уже повидавшей виды и попробовавшей вволю русского бездорожья, разъезжал по всей видимости какой-то невысокий офицерский чин, уровня лейтенанта. Если бы это был «Opel Kadett» — еще более мелкий и неказистый автомобильчик, то на нём разъезжали бы унтера-фельдфебели. Такая вот субординация.

Для моей цели машинка пришлась как нельзя кстати. Выдумывать чего-то новенького мне абсолютно не хотелось, да устал я уже от всех приключений, которым конца-края не было, да и не будет пока. Поэтому на подходе к автомобилю, я просто набросил на него отворотную печать «пустой глаз», как не без юмора назвал её Афанасий, и машинка перестала существовать для всех толкущихся рядом с ней фрицев.

Олимпия, хоть и выглядела снаружи основательно потрёпанной, на деле оказалась весьма ухоженной. Было видно, что водитель за ней хорошо следил, даже пыли и сажи в салоне не было совсем. А учитывая окружающую обстановку, марафет нужно было наводить едва ли не каждый час.

Я проверил уровень топлива — не хотелось бы встать на полдороге. Топливный бак оказался полон. Усевшись на водительское место, я завел двигатель. Автомобиль слегка затрясся, рыкнул, стрельнул вонючими выхлопными газами, а после ровно и уверенно заурчал.

Заклинание отвода глаз действовало великолепно — ни одна фашистская собака не обратила внимание ни на звуки запускаемого двигателя, ни на то, что в машине находится совершенно чужой человек. Поэтому я спокойно дал газу, вырулил на дорогу, и покатился по дороге, ведущей в Покровку.

Я неторопливо ехал мимо знакомых кукурузных полей с частично полегшими стеблями, и размохраченными початками, расклеванными птицами и растащенными по норам грызунами, которые так никто и не удосужился собрать. Население близлежащих деревень, составляющих колхозы и совхозы, обрабатывающие эти поля, было насильно вывезено на работы в Германию.

А вот и приметный поворот, на котором я укокошил двух фрицев, а личиной одного из них воспользовался впоследствии. И ведь совсем недавно это было, а такое ощущение, что уже прошла целая жизнь. И всё из-за того, что за столь короткий отрезок времени со мной случилось столько событий, сколько не случалось за всё моё житьё-бытьё в будущем.

Повоевать, правда, мне и там пришлось. Но здесь я опять влюбился, хотя уже и не чаял найти женщину, за которую готов и в огонь, и в воду… Да что там — здесь я впервые стану отцом! Отцом!!! У меня скоро будет сын! Наследник! Если, конечно, Вольга Богданович не ошибся с полом будущего ребёнка.

А он не ошибся — маги кровезнатцы, каким он является, это умеют определять с точностью. Может быть, и я скоро так смогу. Я ведь тоже кровезнатец теперь, да еще и потомственный светлейший князь. Как только мне всё это теперь увязать с основной доктриной Советского Союза об уничтожении сословий[1]?

— Ну, ничего, — произнёс я вслух, притопив педаль газа, — с духовенством же как-то само разрулилось и без моей помощи. А со мной мы и за дворян порешаем!

«Олимпия» рыкнула и набрала скорость, оставляя за спиной серые клубы пыли. Погода этой осенью стояла на редкость засушливая. Второй месяц и не дождинки. А вот интересно, как будет объяснять себе случайный свидетель, эти возникающие ниоткуда клубы пыли? Машина-то под заклинанием, и её никто не видит. А вот пыль в эту установку никак не входит.

На этот раз я остановил реквизированный автомобиль, не доезжая до контрольно-пропускного пункта, расположенного на самой окраине села. Я загнал «Олимпию» в ближайшие заросли и вылез из салона. Первым моим желанием было испортить машину, чтобы не оставлять фрицам.

Но, слегка подумав, я решил пока её не ломать — а вдруг, да понадобится ещё. Влив вдействующую печать отвода глаз еще силы (теперь она простоит тут незамеченной никем неделю, не меньше), я направился в военный госпиталь, навестить свою французскую подружку Глорию.

Никаких проблем с пересечением КПП не возникло — никто из караульных в мою сторону даже носом не повёл. Как же здорово быть ведьмаком на войне! Я сейчас запросто мог перерезать охранникам глотки, а они бы даже и глазом не моргнули. У меня просто чесались руки, совершить акт возмездия за все их грехи, но было еще рано. Мне сейчас лишняя паника не нужна.

Для начала надо найти колдунью, если она ещё здесь и получить от неё информацию, остался ли кто в живых из захваченного партизанского отряда. Может быть, я уже опоздал… От осознания возможной трагедии мне стало так горько на душе, что хоть волком вой!

Мне вспомнился никогда неунывающий весельчак-балагур дед Маркей, обращающийся как бог со снайперской винтовкой. Рассудительный и великодушный командир отряда — товарищ