Фантастика 2025-101 - Михаил Иванович Казьмин

— Нет, — ответил дядя.

— Подождать надо, пока Маковцевы к нему с жалобой обратятся и пока он им откажет, — все, теперь картина была ясна мне полностью. — Тогда уже и говорить с ними, деваться им уж точно некуда будет.

— Вот как, значит, твое предвидение работает? — заинтересовался дядя. — Отец твой про то рассказывал, а теперь и сам вижу…

Я промолчал, постаравшись изобразить приличествующую воспитанному молодому человеку скромность. Кажется, получилось. Во всяком случае, дяде, похоже, понравилось, а отец аж светился от удовольствия. Впрочем, на том все с представлением главе рода моих способностей и закончилось. Отец отослал меня в свою комнату, напомнив, чтобы я не опаздывал на обед и пообещав еще подарков. Я прихватил шашку и покинул кабинет, не забыв снова почтительно поклониться и дяде, и отцу.

К обеду, как выяснилось, были приглашены еще доктор Штейнгафт и отец Маркел, также заставившие меня пожалеть, что день рожденья только раз в году. Доктор преподнес мне серебряную флягу с выгравированной охотничьей сценкой, священник одарил Новым Заветом, изданном в максимально компактной форме — для того, должно быть, чтобы удобно было не только читать, но и брать с собой в дорогу.

Главное место за столом занял сегодня дядя Андрей, отец сел по правую от него руку, место по левую руку от главы рода досталось мне. Молитву перед вкушением пищи читал своим громким голосом отец Маркел, затем все по очереди, начиная с дяди, поздравили меня, любимого (отец Маркел даже провозгласил многолетие), а там и мне пришлось толкнуть благодарственную речь, в которой я выразил уверенность в том, что при таких замечательных людях, что меня окружают, жизнь моя просто обязана сложиться удачно и благополучно. Народу понравилось.

После обеда отец велел подать вина. Когда слуги наполнили бокалы богемского хрусталя игристым рейнским и удалились, все встали. Повинуясь команде дяди, сам он, отец, доктор и священник выстроились в линейку напротив меня. Проникшись важностью непонятного пока что действа, я подтянулся и замер в напряженном ожидании, разглядывая присутствующих.

Сразу бросалось в глаза, что отец и дядя родные братья, настолько они были похожими. Оба высокие, мощные, подтянутые, у обоих торжественные выражения на лицах и коротко постриженные бороды. Разве что отец чуть повыше ростом, а у дяди седина в бороде куда более заметна. Отец Маркел со своим ростом стоял, конечно, не на месте, его бы на правый фланг поставить, а доктор Штейнгафт, несмотря на небольшой рост и рыжину, вовсе не смотрелся тут чужим. Кстати, и отец Маркел, и Рудольф Карлович тоже выглядели участниками некоего торжества.

— А теперь, сын, ты получишь свой главный подарок в этот день, — торжественно возгласил отец и, приняв от дяди кожаную папку, передал ее мне. Раскрыв ее, я обнаружил внутри единственный лист бумаги и принялся читать.

«Настоящим написанием мы, нижеподписавшиеся, свидетельствуем, что боярич Алексей Филиппович Левской, родившийся сего дня 2-го августа месяца года от Рождества Христова 1802-го в пять часов тридцать три минуты пополудни в доме боярина Филиппа Васильевича Левского в Москве, отцом какового боярича является боярин Филипп Васильевич Левской, матерью же боярыня Анастасия Федоровна Левская, урожденная Волкова, народился на свет Божий с ясно видимою отметиною на левом плече в виде осьмиконечной звезды девяти линий[16] в поперечнике, что есть свидетельство отмеченности новорожденного Самим Богом, и чудесное событие сие заверяем собственноручными своими подписями:

боярин Филипп Васильевич Левской (подпись).

настоятель храма Св. Архистратига Михаила о. Маркел Бортников (подпись).

доктор медицины Рудольф Карлович Штейнгафт (подпись).

Список[17] с подлинного написания составил:

подьячий Боярской Думы Тихон Матвеев Епифанов (подпись).

С подлинным самолично сверил и список заверяю:

Товарищ старосты Боярской Думы боярин Андрей Филиппович Левской (подпись).

1-го дня августа месяца года от Рождества Христова 1818-го в Боярской Думе в Москве».

Мне пришлось прочитать это дважды, чтобы до меня дошло. Вот, значит, что от меня скрывали… Я — отмеченный. На понимание этого ушло еще минуты три. Отмеченный… Способный на очень многое, даже на такое, что недоступно другим одаренным. Да я же теперь просто обязан выжить!..

Как бы там ни было, одной семейной тайной стало меньше. Время осмыслить новость у меня еще будет, а пока… На правах виновника торжества я предложил выпить, собравшиеся мое предложение дружно поддержали и мы радостно зазвенели бокалами.

Глава 22

Поиски, находки и аргументы с фактами

Если честно, сознанием своей отмеченности я наслаждался часа три, на большее меня не хватило. Да и на те самые три часа наслаждение растянулось больше из-за присутствия гостей, теперь уже поздравлявших меня не с совершеннолетием, а с тем, что я отмеченный. Дядя даже назвал меня «восходящей звездой рода Левских», а отец Маркел, хоть и напомнил мне слова Христовы «кому было много дано, с того много и потребуют»,[18] голосом больше нажимал на «много дано». Ну да, судя по этим поздравлениям, можно было подумать, отмеченность моя только сейчас и проявилась, а не скрывалась от меня все эти годы вот этими же самыми поздравителями. Нет, они, конечно же, поступили правильно. Даже не рискну предположить, каких бы глупостей мог я понаделать, упиваясь положением отмеченного в сопливом детстве или раннем подростковом возрасте. И пусть глупости те вытворял бы прежний Алеша, стыдно за них было бы сейчас мне. Так что, повторюсь, все правильно. Но вся эта словесная патока мне быстро надоела, и хотелось спрятаться к себе в комнату и осмысливать свое новое положение в одиночестве. Однако виновник торжества потому и называется виновником, что руководить самим торжеством права не имеет, вот и приходилось терпеть.

Тем временем наша и без того небольшая компания разбилась на две группки. Отец с доктором и священником перешли к употреблению напитков покрепче и устроили этакий сеанс воспоминаний и рассуждений на тему, насколько раньше все было лучше, чем сейчас, а на другом конце стола мы с дядей обсуждали его подарок. Я поинтересовался, откуда у столь замечательного оружия такое смешное название, дядя объяснил, что так казаки приспособили под русское звучание чеченское «са шхо», что означает «длинный нож». Да уж, не заморачивались горцы, назвали оружие просто и безыскусно. Дядя предупредил, что пальцем пробовать остроту клинка не стоит, и предложил иным способом показать, насколько остро он заточен. Поставив меня на свободное место, дядя велел держать в вытянутой руке носовой платок —