Огненная царица - Мэй Линь

в комнату важно вошел – да не вошел, а вплыл – мальчик лет десяти. С достоинством, какого сложно было ожидать от такого шпингалета, отвесил поклон старику, на меня же не обратил никакого внимания.

– Почтеннейший учитель Чжан, – сказал мальчик, – должен предупредить, что я прислан сюда парламентером.

– Присаживайтесь, прошу, – старик ничуть не удивился. Он повернулся ко мне. – Позвольте, почтенный гость, представить вам гуру Рахимбду.

Гуру? Ничего себе! Такой клоп – и вдруг гуру? Впрочем, может, старик шутит или издевается. Не зря же он употребил индийское слово вместо традиционного китайского «лаоши».

Тем не менее я вежливо улыбнулся и кивнул головой. На всякий случай, чтобы судьбу не испытывать.

– Преждерожденный Рахимбда из нижней деревни, – продолжал даос. – Он нечасто балует нас своими посещениями…

Я знал, что в верхней деревне живут последователи даосского учения, а в нижней – обычные люди. Мэй Линь, правда, как-то намекнула мне, что эти простые люди тоже совсем не просты и что у них есть кое-какие удивительные способности, но, как я ее ни расспрашивал, больше на эту тему распространяться не хотела.

Я впервые видел человека из нижней деревни и с любопытством разглядывал мальчика. Ребенок как ребенок: нос пятачком, волосы черные, гладкие, как и положено китайцу, взгляд дерзкий, сложения хилого. От любого китайского мальчугана он отличался только чрезмерной важностью и беспрестанным надуванием щек.

На меня он по-прежнему не смотрел. Несколько секунд все молчали.

Появилась непривычно тихая и сосредоточенная Мэй Линь, принесла поднос с чаем, расставила чашки, разлила чай и неслышно исчезла.

Старик и мальчишка важно отпили по глотку.

– Лаошаньский чай со вкусом сливок и ириски, – с видом знатока пробормотал Рахимбда. – Мой любимый.

– Старался угодить почтеннейшему, – отвечал даос без улыбки.

– И вам это удалось, – заметил мальчуган, тоже совершенно серьезно.

Чай был действительно вкусный, но, боюсь, по-настоящему я его так и не распробовал. Я все переводил взгляд с мальчишки на даоса и обратно, пытаясь понять, что же тут такое происходит и не морочат ли мне голову этим странным спектаклем. Однако, казалось, все были увлечены только чаепитием и больше ни о чем не думали.

Вскоре ребенок отставил чашку и посмотрел прямо в глазу старику. Тот словно только и ждал этого момента, потому что тут же и сам отставил чашку.

– Ну, так и зачем же вы явились, почтенный Рахимбда? – спросил даос, не отводя глаз.

– Лисы просили передать, чтобы ты отдал им то, что принадлежит им по праву, – отвечал Рахимбда.

При этих словах глаза старика вспыхнули так страшно, что я не на шутку испугался, что он разорвет глупого молокососа. Но мальчонка нисколько не сробел, да и даос, видно, сумел справиться с собой и потушил вспышку внезапного гнева.

– Почему же лисы полагают, что это принадлежит им? – спросил он, бросив на меня мгновенный косой взгляд.

– На нем стоит лисья печать, – отвечал мальчик, и тут я впервые поймал на себе и его взгляд тоже.

– Печать поставлена обманным образом, нечестно, – заговорил даос. Говорил он тихо, но голос его был полон гнева.

– Лисы все делают обманом или силой и ни у кого разрешения не спрашивают, – отвечал Рахимбда.

– У нас с ними договор, – возразил старец.

– Договор касается только людей, живущих в Поднебесной. Он чужеземец, у вас нет власти его защищать. Удерживая его у себя, вы сами нарушаете договор.

С минуту даос молчал, хмурясь. У меня появилось пренеприятнейшее ощущение, что разговор этот не только самым прямым образом касается меня, но закончится чем-то ужасным и непоправимым.

– Зачем он лисам? – спросил старик, несколько снизив тон.

– Этого они не сказали, – отвечал мальчик, помедлив секунду.

– Значит, это ультиматум?

– Да, это ультиматум.

– А если мы откажемся? – Старик смотрел сурово из-под нависших белых бровей.

Любого другого такой взгляд испепелил был на месте, но мальчик даже бровью не повел.

– Если вы откажетесь, – проговорил он, и желтый свет полыхнул из его глаз, – если вы откажетесь, начнется война…

– Это лисы вам сказали? – спросил Чжан.

– Да.

По лицу даоса прошла презрительная судорога.

– Мы не боимся лис, – отвечал он. – Мы уже побеждали их в честном бою.

– Но кто сказал, что бои всегда будут честными? – загадочно отвечал Рахимбда. – Вместо боя может выйти побоище, и тут у вас шансов мало. Это во-первых…

– А во-вторых?

– Во-вторых? Во-вторых, помимо лис есть и другие.

И тут я увидел, как на лице даоса промелькнуло какое-то странное чувство. Я бы не взялся определить его точно, но больше всего это было похоже на смесь страха и отвращения.

– Так каков будет ваш ответ? – спросил Рахимбда.

– Я один не могу решить, – отвечал старик. – Мне нужно время посоветоваться…

Мальчуган ухмыльнулся понимающе.

– Они готовы дать вам время, – сказал он. – Только не очень долго советуйтесь. Сами знаете, терпением они не отличаются.

– Есть у меня неделя? – спросил старик.

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Нет у вас недели.

– Тогда три дня, – сказал старик.

Мальчик задумался.

– Три дня, не меньше, – возвысил голос старый даос.

Мальчик кивнул.

– Думаю, три дня подождать они согласятся…

Сказав это, мальчик кивнул старику и молча вышел вон. Старик молчал, погрузившись в собственные мысли. Я вдруг почувствовал, что ужасно продрог. Я протянул руку за чашкой, поднес ее к губам – из чашки на меня пахнуло холодом. Я отвел чашку подальше и, не веря своим глазам, заглянул в нее: остаток чая превратился в лед…

– Что это значит? – спросил я старика, показывая на обледеневшую чашку.

Но он только рукой махнул досадливо: не до тебя сейчас. Однако я не собирался быть предметом мебели на этом празднике жизни.

– Что им надо? – спросил я, кивая в сторону двери, куда ушел странный парламентер. – Что нужно лисам?

Старик глянул на меня.

– Им нужен ты, – сказал он невесело.

Еще того не легче! После того, что я тут услышал, а еще больше не услышал, попадать в лапы трижды клятых хули-цзин совершенно не хотелось.

– Зачем? – спросил я.

Старый даос не спешил с ответом. Я сначала подумал, что он не расслышал, но китайцев я знал хорошо, а потому не торопился повторять вопрос. С минуту он думал о чем-то, потом снова посмотрел на меня. Это был взгляд старого усталого человека.

– Я обещал тебе рассказать про лис, – сказал он.

– Было дело, – кивнул я.

Старик тоже кивнул, но не мне, а каким-то свои мыслям. Он встал, подошел к окну и долго смотрел на горы вдали. Потом повернулся ко мне. Вид у него был задумчивый.

– Помнишь, ты заподозрил пекинского Ху Лиминя в том, что он –