Огненная царица - Мэй Линь

– Да, – сказал я.

– Так вот, имей в виду, что этого не может быть. По одной простой причине: мы и лисы – вековечные враги.

– Почему же легенды говорят о даосах, которые обращаются в лис, и о лисах, овладевших даосскими тайнами?

– Просто мы все время рядом, – отвечал Чжан. – Мы как инь и ян, и если где-то появляется лис, там же довольно скоро объявится даос. А люди объединили нас в единое целое. Ошибочно, конечно.

Возникла пауза.

– Зачем же вы все время рядом с лисами? – спросил я.

– Из соображений безопасности.

– Безопасности? – Я усмехнулся. – Вы что, охраняете их?

– Не их, – очень серьезно отвечал даос. – Мы охраняем от них.

– От них? Кого вы от них охраняете?

– А ты не очень-то сообразителен, – сказал наставник. – Конечно, мы охраняем людей…

17. Свой человек

У людей, кажется, есть такая поговорка: «Беда не приходит одна». Это правда. Одна беда непременно тянет за собой другую.

Раньше я, несокрушимая хули-цзин, лишь смеялась над этими словами. Теперь беда пришла и ко мне, пришла не одна.

Первой бедой была весть о смерти учителя Тая. Когда пару дней назад я узнала, что он лишь тяжело ранен, то возликовала. Это значило, что умру я, но я все равно благодарила Будду.

Теперь оказалось, что он все-таки умер.

Как это могло случиться? Неужели весточка о нем не дошла до ордена? Даосы, столь могучие, что смеют противостоять нам, оборотням, столь искусные, что им приписывают воскрешение мертвых, – отчего они не спасли мастера-наставника?

Это была сокрушительная весть, подлинная беда. Неужели я никогда не избуду свою карму и так и буду жить столетиями в образе демона-убийцы?

Но была беда и другая. Эта беда была еще неясной, она только проступала контурами сквозь завесу грядущего. Беда называлась «Ученик».

И вот я стою сейчас и вспоминаю, что было.

Убив, как мы думали, учителя Тая, мы завершили кое-какие дела в Москве и купили авиабилеты на следующий день.

В самолете Юнвэй вдруг заметил некоего юнца, который, по его мнению, дерзко на меня смотрел. Сперва я только посмеялась, потом все-таки решила глянуть на «дерзкого». Я взглянула на него – и сердце мое сжалось.

Я узнала его. Это был тот самый, который ехал с учителем Таем. Я быстро отвернулась: может, Юнвэй про него забудет. Но это была наивная надежда – брат тоже узнал его, узнал и встревожился.

Если этот человек – ученик Тая, тот в момент смерти мог передать ему свою силу. Есть такое мастерство – дайгун, прямая передача силы от учителя к ученику. Ученик при этом совершает качественный скачок. Если мистическую силу учитель Тай передал ученику, лисам следует опасаться его.

План в голове Юнвэя созрел мгновенно. Он заставил меня выманить этого человека – нужно было разглядеть его поближе.

Я не сопротивлялась. Я надеялась передать ему предупреждение.

Мы стояли с ним в небольшом закутке, я смотрела на него, а он – на меня. Я хотела предупредить его, но как? У моего брата, как и у всех лис, очень тонкий слух. Скажу в голос – брат услышит и догадается, нельзя так рисковать.

И тогда я прошептала беззвучно, одними губами: «Спасайся!» Если он ученик Тая, он должен понять, о чем речь. И я неслышно повторила еще раз: «Спасайся!»

Но увы, он только смотрел на меня и, кажется, даже не понял, что я ему сказала. Брат, я слышала, уже шел к нам по коридору, а он все смотрел…

Я давно не видела такого взгляда. Может, никогда за всю свою долгую жизнь.

Восторг, восхищение, вожделение, похоть, робость, боязнь – как только на меня не смотрели мужчины. Но этот смотрел на меня с каким-то особенным чувством. Нет, я вспомнила. Был еще один человек, который смотрел на меня так же. Это был первобытный охотник, тот самый, который увидел меня, когда я купалась в реке.

Но как же определить этот взгляд? Не знаю, может быть, это любовь? Конечно, это совсем не та любовь, которую я видела в глазах хэшана Махаяны. Это нечто совсем другое, не менее волнующее. Может, влюбленность… Как это назвать? Есть вещи, в которых я совершенно неопытна. Эти человеческие чувства – они такие яркие и тревожащие, но я в них так мало понимаю. Здесь я совершенный ребенок.

Брат обменялся с ним визитками. Теперь я знаю, как его зовут – Александр Юрьевич Липинский. Правда, толку мне от этого никакого. Зато брат сможет за ним следить всюду: его визитка – это радиомаяк.

А дальше нужно было только улучить время, чтобы поставить печать. Наша печать – это знак подчинения человека лисам. Из него мог выйти хороший слуга для хули-цзин: он силен, тренирован, если же в нем есть часть силы учителя, то ему и вовсе цены нет.

Прежде чем укусить Александра, брат на всякий случай доложился Хоху. Ответ пришел очень быстро.

«Ничего не предпринимать. Возвращайтесь в чертоги».

– Значит, у них на него свои планы, – сказал Юнвэй. – Я так и думал, что дело нечисто. Но нам все равно, мы свою задачу выполнили: учитель Тай мертв.

Всякий раз, когда он так говорил, сердце мое болезненно сжималось. Юнвэй свою задачу выполнил, а вот я свой долг – нет. Я слабая, никчемная, ни на что неспособная. Вокруг меня гибнут удивительные люди, а я только и могу, что орошать рукава слезами. Теперь, наконец, я поняла, что значит быть человеком. Это значит не иметь достаточно сил, чтобы управлять судьбой.

Да, судьба испытывает меня, испытывает беспощадно. Я стою перед братом и думаю, как поступить.

Александр оказался для Огненной Лисы человеком гораздо более ценным, чем мы ожидали. За ним она послала самого хранителя Бездны Цунху. Тот наложил на него Великое заклятие, обрушил в Бездну. Выйти оттуда должна была тень – могучая, страшная, послушная только царице лис.

Но что-то сорвалось в хитроумном плане, что-то пошло не так. Во-первых, даосам удалось отбить тело Александра. Это не очень-то пугало Хоху: даосы могли снять обычное заклятие, но до Бездны им было не дотянуться. Тут бессилен был даже старый Чжан Голао.

Дальнейшее было просто – похитить тело Александра, после чего вернуть его сознание из Бездны, и новая тень готова. Однако тут случилось непоправимое: он сам покинул Бездну.

Это было невозможно, но это случилось.

Освободить человека из Бездны могли только двое: хранитель Бездны и сама Хоху. Цунху клялся, что он тут ни при чем, но Огненная