Мосты Норланда - Дмитрий Павлов

– Господин Унрехт! – авиатор узнал Фрея и бросился к нему. – Там ваши люди убивают лётчиков!

Вырвавшиеся из окружения саботажники быстро разузнали, где обитает экипаж бомбардировщика, бросившего команду Фрея на произвол судьбы. И отправились выяснять отношения. Проворные ребята!

– Кого-то уже убили? – уточнил Фрей.

– Нет ещё. Но…

– Когда убьют, тогда и прибегайте. А пока пусть бойцы отведут душу.

Вернувшись в столицу, Фрей первым делом отмылся, сменил прожжённые у костров лохмотья на мундир и вместе с саботажниками отправился в «Обрыв». В жарко натопленном зале сапёр сбросил шинель на услужливые руки гардеробщицы и выложил перед пожилым метрдотелем пачку банкнот.

– Будем кутить, – деловито распорядился принц. – На все.

В первом часу ночи лимузин высадил Фрею у заснеженной веранды «Обрыва». Женщина поднялась по ступеням и осторожно, одним глазком заглянула в заиндевелое окно. В зале Фрей и оборотень, оба в расстёгнутых кителях сидели уткнувшись бритыми лбами друг в друга как бараны и орали во всю глотку:

Счастлив тот, кто в вихре боя

Иль в пирушке громовой

Славной смертью пал героя

Хоть под стол, за край родной!

Войти в зал Фрея не решилась. Она кронпринцесса и великая колдунья, а всё равно… страшно. Мало ли что придёт в голову этим башибузукам! Фрея спустилась с веранды и забравшись в автомобиль, плотнее укуталась в меха. Водитель в овчинном реглане и треухе неподвижной глыбой возвышался на переднем сиденье. За годы службы в дворцовом ведомстве он привык не задавать вопросов. Захочет их светлость ехать – сама скажет, а нет – сидим и помалкиваем. Несмотря на включённую бензиновую печку мороз быстро пробирался в деревянный салон лимузина. От дыхания стёкла покрылись инеем. Фрея пальцами отогрела крохотный глазок на стекле, чтобы не упустить момент, когда её ненаглядный выйдет из «Обрыва».

Дверь распахнулась и на веранду почти выпали Фрей в обнимку с оборотнем, за ним с гоготом повалили остальные саботажники.

Эх-ма! Служба тяжела.

Часом просто не находка!

А была чтоб весела,

Что драгуну нужно? – Водка!

Сапёр узнал машину и полез в салон, целоваться. Фрея захлопнула за ним дверь и раз-два-три! – надавала свежеиспечённому капитану затрещин.

– Ах ты зараза! Я ночи не спала, не знала где он, и что с ним. Он вернулся и – в кабак! А я жду его на морозе, как солдатская жёнка. Ведь мы даже не женаты. Получай!

Закончив избиение, Фрея постучала в перегородку, отделяющую салон от водительской кабины.

– Поехали! – приказала Фрея так спокойно, словно только что завершила светскую беседу. – На Обводной канал.

– О-о-о! – тусклым зимним утром Фрей разлепил глаза и сполз с кушетки в гостиной. Из спальни принцессы его выселили в качестве наказания за пьянку. – А-а-а!

В комнату вошла Фрея, свежая и благоуханная, в халате поверх тончайшего шифонового пеньюара. Только синева под глазами выдавала усталость бессонных ночей.

– Пивка? – коварно предложила принцесса. – Похмелиться?

– Нет! – Фрею казалось, будто он не вынесет даже запах спиртного в ближайшие лет сто. – Воды!

В Понизовье по воскресеньям слуг распускали по домам, и принцесса не собиралась отказываться от этого обычая. Фрей и Фрея были одни в большой квартире, если не считать двух кошек у камина, галок за окном и агентов охранки на лестничной площадке. Чтобы не возиться с дровяной кухонной плитой, принцесса заварила кофе на примусе, и на нём же поджаривала гренки.

– Легче? – спросила Фрея, когда сапёр отставил пустую чашку.

Фрей кивнул. К гренкам он не прикоснулся.

– Ты изменился, – Фрея забралась с ногами на кушетку и обняла колени. – Стал жёстким, нетерпимым.

– Это война, – ответил Фрей. – После войны я стану прежним застенчивым очкариком.

– Очень на это надеюсь. Знаешь, я не должна тебе этого говорить, но… грядёт буря. Империя собирается штурмовать Большой фиорд.

Капитаны торговых судов, вставших под погрузку, стараются разместить самые тяжёлые товары ближе к днищу, дабы не нарушать остойчивость судна. Перед десантной операцией всё было наоборот. Вниз сваливали солдатские одеяла и палатки, консервы и кули с фуражом. Ближе к крышкам люков грузили горные пушки и бомбомёты, снаряды и ящики с патронами – всё, что понадобится десанту первой волны. Десантные плашкоуты лебёдками поднимали на верхнюю палубу и укладывали один на другой. Борт о борт в просторной бухте Дирхагена отстаивались плоские как сковорода мониторы и старые линкоры, разжалованные в броненосцы береговой обороны – им предстояло перепахивать артогнём зону высадки. В загонах по колено в навозе ревела скотина, обречённая кончить свои дни в котлах полевых кухонь. Каждый день поезда вываливали в порту галдящие толпы солдат, которые растекались по военному городку, наскоро сколоченному из фанеры и досок. Продажу водки в окрестностях главной базы имперского флота запретили и тем не менее каждое утро из бараков отправляли на кладбище одного-двух солдат, упившихся до смерти, либо убитых в пьяной драке.

Научить бойца садиться в плашкоут с борта войскового транспорта – задача не для слабонервных. Ползёт такой Ганс, отягощённый винтовкой, ранцем, подсумками и противогазом через планширь, а у самого глаза вытаращены от страха. Речка в родном селе была самым большим водоёмом, который он видел до призыва, а тут – целый Океан. Он дышит, пошевеливает зелёной и прозрачной как бутылочное стекло шкурой. Где-то далеко внизу взмывает на волнах и проваливается в бездну плашкоут, похожий на открытый сверху железный ящик. Оступившись, Ганс срывается со шторм-трапа и попадает аккурат между бортом транспорта и плашкоутом, успевает сделать пару нелепых шлепков по воде, но утонуть ему не суждено. Океан сдвигает две посудины бортами. Хрясь! – и нет больше Ганса, стрелка пятой роты сто восьмого пехотного полка. Лишь тёмное пятно на ржавом боку парохода быстро выцветает под ударами волн.

В за месяц до десанта вице-адмирал Карл Данкль получил от подчинённых новое прозвище: «Пьяный Тигр». Потому что ревел на подчинённых не переставая, и распространял запах бренди, которым успевал подзаправиться с утра. На штабном «Касторе» офицеры прятались от начальника кто куда. Адмирала можно понять. Ещё никогда подготовка к десанту не сопровождалась такой неразберихой. В порт прибыли назначенные в первую волну горные пушки, но снаряды к ним затерялись в бесконечной сети имперских железных дорог. Консервные банки, закатанные кое-как, вздувались от гнилостных газов. Во время учений на десантных плашкоутах глохли ненадёжные моторы-болиндеры, и отжимной ветер уносил железные плоскодонки в океан. Брандвахтенные миноносцы срывались в погоню и спасали плашкоуты вместе с орущими от ужаса пассажирами.

Как-то вечером инквизитор флота Венцель Хацаи