Патруль 2 - Макс Гудвин

— Была, — кивнул я, сдерживая зевок. — Я туда изымать спирт приезжал. А Марат вышел и говорит мне человеческим голосом: «У меня давно не наливают, брат. Поставь на охрану и всем скажи, что я теперь честный гражданин. Можете меня из своих списков злодеев вычеркнуть».

Ягодин откинулся на спинку стула, и на его лице появилось выражение человека, которому только что рассказали, то что не укладывалось в привычные схемы полицейского бытия, а попахивало благополучно забытыми двухтысячными.

— О-о-о-о-о как… — протянул он, растягивая гласные. — Марат? По-человечески? Сам предложил? Ты его, часом, не пытал?

— Нет, товарищ старший лейтенант. Марат… у него, видимо, просветление наступило. А можете его и правда из списков вычеркнуть. Он нам план по квартирам выполнил получается. На этот месяц.

Ягодин присвистнул, потирая переносицу. Потом вздохнул, и в его глазах появился циничный огонёк старого офицера слишком долго ходившего в сержантах.

— План-то он выполнил, да. Только вот не завяжет он, и даже если я его из списков удалю, ППС всё равно его вздрючит. У них там свой учёт, они на этом квадрате как ястребы последние два месяца охотятся.

— Но нам-то он добро, получается, хотел сделал, — резюмировал я, чувствуя, как усталость накатывает волной. — Сигнализацию поставит, деньги в кассу пойдут что нам это изъятие спирта? У других изымем. А ППС… ну, это уже его проблемы если не завяжет.

— Не завяжет это точно… — усмехнулся Ягодин, но в голосе его послышалось одобрение. — Но то что думать Марат начал, это хорошо. Да, начальник дежурной части не будет особо против. Ладно, принимается. Уберу твоего узбека из списков.

— Узбек не мой. И это, товарищ старший лейтенант, меня взводный отпустил форму в порядок привести. До четырёх утра думаю управлюсь. Я и стажёр мой — мы в крови все, — пояснил я. — Но надо так сделать, чтобы в эфире наши не буксовали. А то у нас сегодня проёб по обеду был, да ещё и ужин такой же будет. А вы же понимаете, экипаж в таком виде на маршрут не выставить, вдруг проверка из Управы. Да и на камеры людями попадаться будем, подрывая гуманную репутацию Росгвардии.

— Ну раз Дмитриевич отпусти. То хорошо, приводите себя в порядок, но только в 4 утра как штык чтоб были в районе. И мне доклад по сотовому.

— Есть доклад по сотовому. Это, поменяйте мне рацию?

— А с твоей что? — спросил Ягодин.

— Она в крови вся и в воде, нас в массовой драке кто-то из окна окатил. Пусть техники просушат да если надо платы почистят.

— Эх. Вот помогай после этого Кургану. Давай уже, — он взял у меня рацию и батарею к ней и выдал мне другую.

Я выходил обратно в тёмный двор отдела. Бахматский, похожий на сонную зомби-версию себя, сидел в машине.

— Вить, — окликнул я его. — У нас карт-бланш до 3.30 ночи, высадишь меня на Лыткина? Только не пристёгивайся как в прошлый раз.

— Не буду. И не просплю можешь не волноваться.

— Пока что, Вить, ты больше косячник, чем молодец. Но будешь стараться репутацию свою выправишь, — произнёс я.

Он что-то невнятно промычал в знак согласия. Я рухнул на сиденье старшего ГЗ, и единственной мыслью, плывущей в уставшем мозгу, был образ душа, горячего, как ад, и кровати, мягкой, как облако, и грелки во всё тело со светлыми волосами, идеальными формами и голубыми глазами. Златоводск на сегодня с меня взял свою дань сполна. Оставалось только отмыться и на пару часов выпасть из этой реальности.

Мы выехали с отдела, и я, погружённый в тягучее молчание усталости, лишь смутно следил за мелькающими за окном фонарями. Бахматский молчал тоже, сосредоточенно крутя баранку. Казалось, прошла вечность, прежде чем он сбавил ход и начал осторожно маневрировать в знакомом мне узком проезде между девятиэтажками.

— Вот тут, направо, у подъезда рядом с бетонным слоном останови, — буркнул я, едва шевеля губами.

Патрулька мягко остановилась. Бахматский выключил двигатель и повернулся ко мне. Его сонное лицо в свете уличного фонаря внезапно оживилось, глаза расширились.

— Стой… Слав, да я знаю этот дом! — произнёс он, всматриваясь в фасад и дверь подъезда. — Я тут, на картонке, случайно уснул, а меня тот страшный из Управы на ней спалил.

— Случайно? Да ты хер поклал на службу самым паскудным образом, там же даже не ночь была, — усмехнулся я, вытаскивая ключи из-под брони.

— Нет такого слова в русском языке, как «поклал», — обиженно произнёс Бахматский.

— Мне диктанты не писать. Я надеюсь. Короче, я тут хату снимаю. На втором. Будильник на 3.15 поставлю. Ты в 3.30 будешь тут как штык. Как понял? Никаких опозданий. Больше тебя офицеры не простят, и что-то мне подсказывает, что будешь ты всё оставшееся время стоять ниндзей-черепашкой на тумбочке у дежурки.

— Не будет этого. Я тебя понял, в 3.30 как штык, — поклялся Бахматский, и в его голосе прозвучала уверенность без былой робости.

Я махнул ему рукой, выкатился из машины и, не оглядываясь, направился к подъезду.

Ключ на магнитном замке активировал внутренний писк системы. А я дёрнул тяжёлую дверь и, цепляясь за перила, начал медленно подниматься по лестнице. Каждый шаг отдавался гулом в опустевшей голове. Наконец, моя дверь. Ещё один ключ и двойной поворот.

Дверь открылась, и в щелочку просочился тёплый свет из прихожей. Я вошёл и замер, пытаясь снять обувь, не касаясь грязными руками стен. В дверном проёме в комнату возникла Ира. На ней был растянутый свитер-оверсайз, под которым угадывались соблазнительные формы её тела, и пушистые тапочки на ногах. Её светлые волосы были растрёпаны, лицо бледно от недосыпа и беспокойства, но глаза сияли таким облегчением при виде меня, что на мгновение я забыл про всю грязь, кровь и усталость.

— Слава! — выдохнула она и бросилась ко мне, руки уже тянулись, чтобы обнять, прижаться, убедиться, что я цел.

Но за шаг до меня она вдруг резко остановилась, будто наткнувшись на невидимую стену. Её взгляд, скользнув по моему лицу, упал на рукава формы, пропитанные бурыми, засохшими пятнами, на разводы на разгрузке. Её глаза округлились от ужаса, а губы дрогнули. Она отпрянула, прижав ладонь ко рту.

— Боже… Что с тобой? — её голос стал тонким, почти шёпотом, полным леденящего страха.

Я улыбнулся.

— Нормально всё, служба. Кровь не моя. Форму надо постирать и выгладить к трём часам, ты говорила, у тебя чудо-машинка есть и сушилка для одежды? А мне бы помыться и чего-нибудь перекусить. И если получится… то поспать часок.

Ира стояла, не