Патруль 2 - Макс Гудвин

тёмного дерева с покатыми крышами. На каждой двери блестела табличка с номером. Сегодня уже среда, и походу народу в парилках не очень много, не много и машин: У одного домика стоял чёрный внедорожник с тонировкой «в ноль», у другого — спортивная тачка алого цвета, у третьего — минивэн. У коттеджа № 4 стояла машина, подтверждавшая статус: огромный серебристый джип с гордой буквой «L» на решётке радиатора. Дорогая, наверное. Очень.

Быстрым шагом я преодолел расстояние от входа до домика номер 4, опасаясь лишь внезапной очереди из тонированного джипа. Дёрнул ручку тяжелой деревянной двери сауны — и она открылась. Внутри, заглушая шум воды, громко играла музыка. Её я узнал мелодию с первых трёх нот: группа «Комбинация», «Американ бой» — тот самый хит про русскую девушку, которая играя на балалайке мечтала уехать в США на мерседесе и купаться в роскоши. Ирония судьбы. Какой же надо создать музыкальный упадок, чтобы нынешняя братва слушала музло из моей молодости?

Меня, конечно, не ждали. Войдя в помещение, мимо меня, едва не столкнувшись, прошла девчонка в бикини из ярко-розовых лоскутов, с банным полотенцем на плече. Увидев мою фигуру в маске и пистолет в руке, она завизжала. Но я ускорился в этой зачистке помещения, смотря на внутреннее убранство и держа «Стечкин» у бёдер, закрывая за собой дверь.

Бросив взгляд направо и налево, я оценил обстановку. Просторный зал с бассейном, из которого поднимался лёгкий пар. Слева — стеклянные двери в парную, откуда валил густой жар. Справа — душевые кабины и дверь в туалет. Посредине, на низком столике — пир: бутылки коньяка, водки, тарелки с нарезками, фрукты, шоколад. И девушки. Их было трое. Та, что визжала, теперь прижалась к подруге в таком же бикини. Третья, постарше, в шелковом халате, застыла с бокалом в руке, глаза полные животного ужаса.

А за столом, откинувшись на кожаный диван, сидел он. Коренастый, с седой щетиной, в одних плавках. Очки в тонкой оправе лежали рядом на столе. На тыльной стороне левой руки, лежавшей на колене, чётко читался старый, бледный шрам от ожога. Сомнений не было. Это он.

— Стой! — вдруг выкрикнул он, инстинктивно поднимая правую руку в мою сторону.

Но я уже выстрелил. Звук приглушался глушителем, но было понятно, что в моих руках мощное оружие.

Первый выстрел пробил выставленную ладонь и пуля прошла дальше, пробив череп в области правой надбровной дуги. Обрушение тела под стол вместе с падающей бутылкой алкашки и тут же разбивающейся на полу звучало не громче «Американ боя». Истеричным визгом девушек можно было с таким шумом пренебречь, но я не стал. Их было трое, и они блажили, словно резанные.

— Заткнулись да! — скомандовал я, имитируя грубый, кавказский акцент. — Усе в угол! Быстро!

Главбух грузно продолжал «устраиваться» под столом, скользя по луже вискаря и битого стекла, а я быстрым шагом подошёл к нему и, не глядя на продырявленное лицо, произвёл два выстрела в область сердца. Музыка всё так же наивно пела про «Американ бо-о-о-ой, о-ой, уеду с тобо-о-о-ой, о-ой! Американ! Американ! Американ бо-ой…», а девушки, заткнув рты ладонями, сбились в угол у бассейна.

«Комбинация» наконец заткнулась, система выбирала песню, а я опустил указательный палец левой руки в тёплую, липкую кровь, стекавшую с дивана на кафель. Подошёл к ближайшей светлой стене и печатными, квадратными буквами вывел требуемую фразу: ПРИВЕТ ВАМ ОТ ЗИМНЕГО.

И, благо, музло замолкло, потому как там снаружи, у сауны, резко затормозила машина. Послышались громкие, развязные мужские голоса, смех. А из салона ударила другая музыка — агрессивная, тяжёлая, с матерными речитативами. Такую я бы никогда не хотел слушать. Я приложил окровавленный палец к белой маске балаклавы, показывая девчонкам немой приказ молчать, и вышел в короткий коридор, ведущий к выходу.

Дверь распахнулась извне, и на пороге возник мужичина в чёрной футболке, с короткой бородой, крепкий и подкачанный. Его глаза, привыкшие к полумраку улицы, широко раскрылись, пытаясь за долю секунды осознать картину: моя фигура, пистолет, маска.

Я выстрелил. Дважды. В грудь. Он завалился назад, падая за порог, не успев издать и звука. И, перешагнув через повалившееся тело, я оказался на крыльце. Влажный вечерний воздух ударил в запотевшее лицо под маской после сауны. И я заметил другого: мужик в спортивных штанах, сгибаясь под тяжестью, нёс от неопознанной тачки ящик пива. Он не успел удивиться рухнувшему товарищу по бандитскому ремеслу, ящик выскользнул из его рук, а рука потянулась под пиджак.

Я снова нажал на спуск и снова дважды. Он дёрнулся и упал на асфальт, в пенящийся под его ногами фонтанирующий пивом повреждённый ящик. И только сейчас я понял, что это не ящик, а просто квадратная и прозрачная целлофановая коробка. Или как они тут называются? Упаковками.

На бегу окинув взглядом по сторонам, убедившись, что движения больше нет, я спешил к своей «Бэхе».

Но тут из головного, самого большого коттеджа выскочил мужичок в камуфляжной куртке, походу, сторож. Он что-то крикнул мне навстречу, неуверенно подняв руку, будто хотел остановить.

Пуля из «Стечкина» угодила ему в плечо. Он вскрикнул и кувыркнулся назад. Мирняк я не убиваю.

Прыгнув в машину, я рванул прочь. Ровно по тем же зелёным стрелочкам, по которым приехал. Не спеша. Соблюдая все правила дорожного движения, точно законопослушный гражданин, возвращающийся с ночной смены. Через полчаса я был дома. В гараже, переодевшись в чистое, я стёр грязь с номеров, придя в дом, погладил Рыжика, который терся об ноги, не понимая, куда это я отлучался. Спрятал оружие в подпол. И, взяв пакет с ментовским автоматом и пистолетом, вызвал такси. Рация в пакете молчала.

А доехав до Иры, как ни в чём не бывало, вошёл в дом. Тут пахло чем-то жареным — картошкой с луком, наверное.

Ира обняла меня с порога, крепко, как будто я вернулся из долгого похода.

— Всё нормально? — спросила она, отстраняясь и вглядываясь в моё лицо.

— Всё, — кивнул я. — Делов-то на час было, как я и говорил.

— Форма твоя досушивается в сушилке. Иди, можешь поесть, — она махнула рукой в сторону кухни.

Я разулся и прошёл внутрь. Конечно же, я не знал, что получится отработать быстро, но голод творит чудеса на коротких дистанциях, особенно если тебя никто не ждёт. Музыка из сауны, визги, приглушённые выстрелы, тяжёлый взгляд Главбуха — всё это осталось там, на Старо-деповской, 39, в коттедже № 4 под аккомпанемент попсы восьмидесятых. Здесь же, у Иры, был тёплый свет, запах еды и