Моя Академия 2 - Евгений Син

— Хорошо, — соглашаюсь. — Тогда после каждого выхода, смотрим: если будет попадаться редкий ингредиент под усиление мага, каждый из нас приводит доводы. Забирать будем по очереди. И в том случае, если все согласятся, в кассу отряда вносится оценочная стоимость.

— У нас тут не все богатенькие буратины, — в своем стиле напоминает Аглая. — Я вот не смогу, например, выложить тысячу империалов вот так, ни с чего.

— Это тоже понятно, — поясняю. — Можно сразу, можно по мере заработков — тутут как повезет. Зато у нас есть неплохой шанс, что все в отряде будут нормально экипированы. А те, у кого пока редких усилений нет — не обижен в лучших чувствах.

— Не понимаю, зачем нам брать с тебя деньги, если мы просто можем отдать сердце энта? — удивляется Олеся.

Девчонку можно понять, она старается из лучших побуждений.

— Олесь, деньги — это необходимость, — пробую объяснить. — Так будет правильно. Аглая, как менталист, сможет понять ценность наших обсуждений и помочь нам всем с закрытием болевых точек отряда. Но предлагаю всё же взять во внимание, что преподы не всегда смогут нас подстраховать. Это не тропа, всё гораздо хуже.

— При зачистке не работает критерий по ограничению нашей силы, следовательно, сил монстров тоже, — добавляет Марк. — Нам нужна экипировка, Ларик прав.

— Значит, и вылезти может всё что угодно, — подытоживает Макс.

— Это понятно, Максим, — едва сдерживаясь, говорит Аглая. — Такой вариант мне очень даже нравится.

— Предлагаю еще кое-что, — продолжаю. — Когда почти месяц назад листал магазин в информере, там продавали сегментные артефакты по защите. Они, правда, армейские, но нам подойдут идеально. Нашу группу вряд ли будут разделять, поэтому имеет смысл взять именно сегментную защиту.

— Чтобы в группе она работала лучше, — договаривает Макс. — слышал про такую, принимается.

Марк и девчонки тоже кивают. Группа постепенно приходит к единому мнению.

— По атаке другой момент: нас будут брать на зачистки, исходя из моей особенности, — кладу руку на кобуру. — Поэтому вся атака, по сути, на мне. Группой мы только замедляем, защищаем и стараемся связывать любого монстра, который на нас вылезет.

— Получается, нам ещё обязательно придется таскать твой арсенал? — недовольно спрашивает Аглая.

— Ага, — смеюсь. — Обязательно. На зачистку нужно брать побольше патронов. Да ещё у завхоза, пожалуй, на всякий случай бронебойными закуплюсь, а то вылезет какая-нибудь гадость типа дракона, и что мы с этим делать будем? Преподы нас вытянуть не успеют. Всё-таки во время резонанса, как я понял, каждый отвечает за определённую зону. Конечно, за нами будут поглядывать, особенно поначалу, но всё-таки вполглаза.

— Принимается, — говорит Макс и кивает на блокнот в руках Аглаи. — Тогда надо записать эти расходы тоже на группу.

Девчонка нехотя записывает патроны в общий список.

— Там, в общем-то, небольшие деньги, — успокаиваю её. — Ладно, ребят, я уже не успеваю поужинать. Мне надо заглянуть к завхозу.

— Иди, я возьму тебе ужин, — подскакивает из-за стола Олеся.

— Я должен вернуться минут через двадцать. Дождёшься? — задаю вопрос.

Девушка кивает. Все остальные смотрят на нас с интересом. Видимо, пытаются понять, что это: жест вежливости или симпатия.

— А, ещё одно: резонанс недавно прошёл, так что в ближайшее время преподы его не ожидают, — сообщаю группе. — Но у завхоза сейчас узнаю предварительные сроки.

— Хорошая идея, — поддерживает меня Макс. — Тогда мы тоже подождем.

Замечаю, как Олеся расстраивается. Наверное, хотела поболтать наедине. Ничего, еще успеется. Встаю из-за стола и выхожу из столовой. Организм и впрямь пока держится на адреналине, есть тоже не хочется. Есть у меня легкое подозрение, что меня вот-вот отпустит, и ужин будет как нельзя в тему. Да и здоровый сон не повредит.

До завхоза добираюсь без приключений. Путь занимает не больше пяти минут. Ни одно место меня не смущает. Никаких странных ощущений: может быть, потому, что я постоянно настороже или нет определенных условий?

Дохожу до двери в помещение складов.

— Заходи, студент, — не успеваю постучаться, но уже слышу голос завхоза.

Кажется, он меня ждал.

— Еще раз приветствую, Афанасий Германович, — здороваюсь и прохожу внутрь.

Сегодня здесь больше света и больше коробок у стены.

— Ну что, всё-таки решился? — не называя сердце прямо, усмехается завхоз.

— Да, обсудил с группой, они согласились, — отвечаю.

— Молодец, уважаю, — кивает Германыч. — Давай сюда, — вытягивает руку.

В глазах мужика читается ожидание. Вытаскиваю ингредиент из внутреннего кармана, где ношу его почти всё время.

— Сделаем тебе артефакт, — заявляет завхоз, рассматривая сердце дерева. — Думаю, что за эти сутки точно справимся. В крайнем случае при задержке, тормознем твоих следаков. Так что не переживай. Я с дирижаблем поговорю, они их чуть подольше покатают, — ухмыляется Германыч. — Слушай, а что ты с ним делал? — осматривает сердце.

— А что, так заметно? — задаю вопрос.

— Тут даже слепой заметит. В ржавчине всё. Ерунда какая-то, — ворчит завхоз, пытаясь оттереть ржавые пятна.

— Ножи метательные точил, — объясняю. — На тропе еще.

— Сердцем леса точил ножи??? А-ха-ха! — неожиданно завхоз захлёбывается смехом.— Замечательно! Кому расскажу — не поверят!

Германыч достает из стола тряпку и протирает ингредиент.

— Так я его для этого и взял, — вспоминаю, как было. — На тропе камней негусто, а он шершавый, — показываю на сердце.

— Шикарно! — отзывается Германыч. — Это ж просто анекдот! Ну ты даешь, студент. Удивил.

Завхоз достает еще одну тряпку и маленькую бархатную подушку. Аккуратно пристраивает на ней сердце леса.

— Да я уж понял, что точить им ножи — это как алмазами в камешки играть*, — признаю свою ошибку.

— Да, да, примерно так, — соглашается завхоз.

Он нагибается и недолго копается под столом.

— Сейчас мы его упакуем как надо. Директору отнесем, — приговаривает себе под нос Германыч.

— Я ещё хочу заказать бронебойные патроны, — говорю ему.

— Зачем? — удивляется мужик и разгибается.

На стол опускается небольшая приличного вида коробка. Судя по всему, транспортировать сердце леса теперь будут не в кармане. Мне второй раз за десять минут становится неловко. Кто ж знал, что