Среди множества миров - Игорь Семенов

не совместима с нашей не только программно, но и на уровне «железа». Я бы сказал, что станки… Но как протащить здоровый станок через маленький портал? Так что пока остается лишь смотреть, что полезного можно найти на той стороне. Я уверен, что многое. Но…

— Чем будем расплачиваться?

— И это тоже, — согласился президент. — Но есть и другое… Судя по сообщениям нашего человека, Советский Союз и в своем мире стремится стать главной, объединяющей всех остальных силой. В связи с чем старается как можно крепче завязать экономики других даже социалистических стран со своей, сделать их зависимыми от себя. Так с чего по отношению к нам Советы должны оказаться более щедрыми? Так что самые ценные технологии и оборудование, я подозреваю, они п просто не продадут. Никому и ни на каких условиях…

Ретроспектива. "Сны о несбыточном"

— Скажи, Миш, — сидя за столом, тихо произнесла Вика. — Ты ведь тоже видел эти сны? И потому и стал действовать… иначе?

— В каком смысле? — не понял в первый миг мужчина.

— Ты поверил в то, что все можно изменить. Поверил в себя… И потому смог победить там, где другие опускали руки от чувства безнадежности.

— Наверное… — согласился Михаил. — Знаешь, Вик. Я давно думаю о природе этих снов… И не могу понять ее. Можно было бы подумать о том, что это наш мозг думает о том, что могло бы быть, если бы все пошло иначе. Но не бьется…

— …потому, что есть такие вещи, которые мы в принципе не могли ниоткуда узнать?

— Да, — согласился мужчина. — В этом и вся проблема… Из этих снов я узнал много такого, что не мог нигде ни прочитать, ни увидеть или услышать. И это сбивает меня с толку.

— Вот-вот! — согласилась Вика. — И что интересно… Обычно любой сон быстро забывается. Но эти оседают в сознании так, что я и при желании-то не смогу забыть.

Ну да, на это Михаил тоже обращал внимание… И все же все равно они стали записывать в тетрадку все то, что увидели во снах, стараясь перенести на бумагу даже самые мелкие подробности. А затем все тщательно проанализировать. И картинка получалась странная. И, что самое главное, каждый из этих снов был словно дополнением к другим, а все вместе укладывалось в целостную картину. И это делало происходящее еще более странным. Словно в этих снах они видели какой-то другой мир… Такой, где Долгая зима не смогла разрушить Советский Союз и ушла в прошлое, не солоно хлебавши. А СССР продолжил свое существование и дальше.

Да, в том, что эти сны не бред, не мечтания, которые мозг облачил в наглядные образы, они были уже уверены. Как почти уверены и в том, что все увиденное ими «где-то там» случилось на самом деле. А потому непонятным оставалось лишь одно. Почему? Почему где-то в другом мире история пошла другим путем? Неужели различие лишь в личности генсека? И почему они все это видят? Кто провернул такой «фокус» и почему выбрал именно их? И эти вопросы оставались без ответов… Единственное, что приходило в голову — там Михаил был, как упоминалось в одном из снов, пусть и без указания конкретной должности, «вторым человеком в стране». Так, может быть, потому кто-то и дал им доступ к части информации о происходящем в том, «другом», мире? Информации пусть и неполной, но все же весьма любопытной…

— Знаешь, Миш, — вдруг усмехнулась Вика. — А ведь в какой-то мере нас свели именно эти сны…

— Возможно, — согласился Михаил.

Ну да, было ведь и такое, что в тех снах они были вместе… А потому когда они встретились посреди Долгой зимы, он и предложил ей «как-нибудь встретиться». Правда, это «как-нибудь» оказалось следующим же днем… И потом стало повторяться буквально ежедневно, пока в весьма скором времени, жизнь того времени заставляла ценить каждый прожитый миг, они не решили попробовать пожить вместе. Сначала просто как добрые знакомые, просто попытались жить одним хозяйством. А потом уж и как сожители — мужем с женой-то они стали лишь тогда, когда начали возрождать государство со всеми его структурами. ЗАГСы-то ведь прекратили работать еще в начале 1969 года и появились снова лишь в 1998-м. А, подобно весьма многим в те годы, идти к попу у Михаила с Викой не было ни малейшего желания. Пусть даже тот был вполне адекватным мужиком, а отнюдь не религиозным фанатиком, каких часто рисовали в антирелигиозной пропаганде времен до Долгой зимы, но нет. Притворяться верующими не хотелось, а в ХХ веке верить в высшие силы… Оба они считали это откровенной глупостью. Или этаким «костылем» для неуверенных в себе — кому было проще поверить в то, что им все удастся благодаря помощи высших сил, чем убедить себя, что они могут справиться сами. Так что кому-то оно и впрямь давало силы жить и бороться дальше… Но не им, привыкшим бороться за выживание самостоятельно.

А потом было то событие, что, наверное, войдет в истории как этакий поворотный момент в истории. Если, конечно, их республику не уничтожат оказавшиеся более сильными конкуренты… «Августовский Совет», на котором Михаил выступил с призывом о необходимости объединятся и возрождать цивилизацию. Когда смог пробиться через весь скептицизм привыкших к жизни в режиме выживания «вождей города», убедить их, что именно это — единственный шанс не просрать и то немногое, что еще оставалось на тот момент. Что именно сейчас едва ли не последний момент, когда еще можно что-то исправить. Что дальше будет просто поздно — ведь скоро деградация станет просто необратима. Скоро закончатся многие ныне невосполнимые ресурсы, помрут рабочие инженеры с «дозимним» опытом, выйдет из строя промышленное оборудование — и, в первую очередь, еще действующие электростанции. Еще несколько лет — и будет все кончено. Но пока… Пока еще не поздно! Еще можно пусть не все, но хотя бы что-нибудь исправить.

И в какой-то мере Михаил удивлялся даже сам себе… Но ему удалось оказаться достаточно убедительным, удалось доказать всем свою правоту. И, как позднее думал мужчина, немалую роль в этом сыграли тот опыт, те знания, что он приобрел из «снов». Где он был «вторым человеком в стране». И им удалось объединиться, удалось восстановить советскую власть на территории не только своей области, но и ряде прилегающих территорий… Удалось как-никак наладить работу промышленности. Несмотря на пессимистические настроения даже многих из тех, кто поддержал его — поддержал, что называется, от безнадеги, ухватившись