Гладиатор из будущего. Спартак-победитель - Виктор Поротников

Галлы что-то говорили мне, пытались меня успокоить. Но я никого не слушал. Вокруг меня толпились рыдающие женщины, растрепанные и полуодетые. Сбившись в кучу, они взирали на меня глазами полными ужаса. Некоторые из них прижимали к себе плачущих детей.

— Где жена этого мерзавца? Где она? — выкрикивал я, указывая мечом на окровавленный труп стеклодува. — Где его жена и дети? Где они?..

Галлы в недоумении пожимали плечами, переглядываясь между собой. Они кивали мне на ноланцев, мол, спрашивай у них.

Однако все мои расспросы остались без ответа. Пленники-мужчины подавленно молчали, женщины рыдали в голос, прячась от меня друг за дружку.

Я почему-то был уверен, что жена и дети Лувения находятся среди этих пленников. Иначе и не может быть. Ведь Лувения не могли пленить отдельно от его семьи, подумал я. Лувений и его семья не могли ночевать порознь. Значит, семья стеклодува где-то тут, среди этих обливающихся слезами ноланок и их детей. Я стал выхватывать из толпы пленников одну женщину за другой, хватая их то за одежду, то за волосы. Я свирепо требовал у каждой из пленниц признания, что именно она и есть супруга Лувения. Не слыша этого признания, я убивал пленниц одну за другой. Я пронзал мечом трепещущие женские тела, действуя с таким беспощадным неистовством, что через несколько минут у моих ног лежала целая груда мертвых и умирающих женщин. Я топтался в крови и не замечал этого.

Вдруг меня кто-то схватил сзади за плащ и силой выволок из арочного прохода на площадку перед ареной, огражденную решетками с трех сторон. Я увидел перед собой разгневанного Реса.

— Ты что, совсем спятил, безумец! — выкрикивал Рес, отняв у меня меч. — Что ты творишь?! Это же не поле битвы, перед тобой беззащитные люди! Перед тобой женщины и дети! Опомнись, Андреас!

Рес хлестал меня по щекам и тряс за плечи, как грушу.

Меня это разозлило. Я двинул Реса кулаком в челюсть. Тот отлетел в сторону.

— Куда ты лезешь! — орал я на Реса. — Разве ты висел на кресте, как я, жалкий и беспомощный! У меня на глазах толпа легионеров надругалась над Фотидой, которая в конце концов умерла из-за этого! И ты будешь говорить мне о жалости! — Я свирепо бил себя кулаком в грудь. — Ты будешь талдычить мне о милосердии! Мне, пережившему такое! Я не знаю этого слова!

Рес кинулся на меня, видя, что я снова схватился за меч и полон решимости и дальше проливать кровь беззащитных ноланцев. Мы сцепились с ним, как два злобных цепных пса. Однако нас тут же растащили в стороны. Между нами встали галлы и фракийцы. К Ресу приблизилась Лоллия, что-то говоря ему негромким строгим голосом. Меня окружили воины Крикса. Оказавшиеся рядом Каст и Брезовир увещевали меня, хлопая по плечу.

— Конечно, римских собак надо уничтожать, но не так, — молвил мне Брезовир. — Твоя месть священна и справедлива, друг мой. Но ты же знаешь, Спартак наложил запрет на излишнюю жестокость. Не нужно злить Спартака, иначе останешься без головы!

* * *

Замять мою кровавую выходку в ноланском амфитеатре не удалось. Спартак узнал об этом в тот же день. Войско восставших разбило лагерь под Нолой. Меня и еще восьмерых воинов приговорили к наказанию плетьми за бессмысленные убийства в уже захваченной Ноле. Всем нам было назначено разное число ударов плетью: кому-то — двадцать, кому-то — тридцать. И лишь меня приговорили к сорока ударам. Всех нас было решено бичевать на глазах у войска.

Перед началом экзекуции ко мне в палатку пришел Спартак.

По его холодному суровому лицу я догадался, что Спартак не просто огорчен тем, что я проявил такую необузданную жестокость, но его гнетет чувство разочарования во мне.

— Я доверял тебе, Андреас, — сказал Спартак, сев на стул напротив меня, полулежащего на ложе. — Ты был моим контуберналом. Затем я назначил тебя начальником дозорного отряда. Ныне ты — сотник в отряде кавалерии. Мне всегда было по душе твое здравомыслие, Андреас. Что с тобой случилось? Как ты мог превратиться в зверя?

Поскольку я молчал, отрешенно глядя перед собой, Спартак продолжил уже без суровых ноток в голосе:

— Я понимаю, Андреас, ты казнишь себя за гибель своих разведчиков и за жуткую смерть Фотиды. Твои душевные страдания ожесточили тебя. И все же, друг мой, никакая душевная боль не должна превращать тебя в чудовище. Пойми, если мстить смертью за смерть, то можно весь мир залить кровью! И зачастую — кровью невинных!

— Зачем же заливать кровью весь мир, достаточно залить кровью Рим, и эта война закончится, — промолвил я безразличным голосом, не глядя на Спартака. — Падение Рима станет для всех рабов всеобщим отмщением за все их обиды и страдания!

— Я вижу, ты наслушался бредней Крикса, — проворчал Спартак, встав со стула. — Крикс, как и все галлы, жаждет похода на Рим, забывая при этом, что даже такие прославленные полководцы прошлого, как Пирр и Ганнибал, не отважились в свое время штурмовать город Ромула. Хотя и тот и другой имели войско, не раз разбивавшее римлян на поле битвы.

— Спартак, а что мешает тебе создать войско подобное карфагенскому? — спросил я.

— Не что, а кто, — ответил Спартак. И тут же пояснил: — Причина этого кроется в людях, которые ставят свои удовольствия и жажду мести выше дисциплины. Можно научить рабов владеть оружием, но без дисциплины даже сто тысяч бойцов превратятся просто в вооруженную толпу.

Разумом я понимал, что Спартак прав, но душа моя была переполнена ненавистью к римлянам, и эта ненависть порождала во мне жажду мести.

После экзекуции я не смог сам встать на ноги. Меня на руках отнесли в палатку и оставили на попечение Лоллии и Эмболарии. Обе амазонки, к моему удивлению, не только не осуждали меня за проявленную жестокость, но и сами были готовы мстить за Фотиду таким же образом.