Протокол: Новый Архимаг 4.0 - Кирилл Геннадьевич Теслёнок

Этой версии не поверил никто. Особенно после того, как в сеть просочились десятки любительских записей. Мутные, дрожащие, но они показывали совсем другую картину. Небо, пронзенное черным столбом энергии. Машины, ползущие по стенам. Рой летящих по воздуху обломков. И, конечно, музыка. То самое идиотское кошачье техно, которое на три дня стало главным хитом подпольных радиостанций и гимном всех городских сумасшедших.

Люди делали ремиксы, накладывали музыку на видео с котиками, продавали футболки с надписью «Я пережил кошачье техно и утечку газа». Власти пытались бороться с этим, удаляя контент и блокируя аккаунты. Дошло даже до штрафов и угроз ввести уголовную ответственность за распространение и прослушивание кошачьего техно. Но это было все равно, что пытаться вычерпать океан чайной ложкой.

Город жил своей жизнью, но в воздухе висело напряжение. Пустые троны Дяди Германа и Лорда Шена недолго оставались свободными. Началась тихая, подковерная война за их наследство. Каждый день в новостях сообщали о «несчастных случаях» с участием видных бизнесменов и криминальных авторитетов. То кто-то неудачно поскользнется в ванной. То у кого-то внезапно остановится сердце. То целый кортеж «случайно» съедет с моста. Криминал пожирал сам себя в тихой, жестокой грызне.

Единственным человеком, который, казалось, мог пролить свет на эту тайну, была популярная инфлюенсерша Белла Бомшелл. Через день после инцидента она анонсировала эксклюзивный стрим под названием «Правда о Кошачьем Апокалипсисе: Я там была!». Ажиотаж был невероятным. Стрим грозил рухнуть от наплыва зрителей.

И стрим начался. На несколько секунд на экране появились кадры: размытая фигура в серебряном, стоящая над горой трупов. Нелепый парень в малиновом пиджаке. И таинственный боец в шлеме и поварском костюме, целующий…

Видео оборвалось. Экран погас. А через пять минут появился вновь. На нем сидела Белла. Бледная, с дрожащими губами и идеально уложенными волосами. Ее глаза бегали, а голос был на удивление тихим.

— Котики… — начала она, с трудом выдавливая из себя улыбку. — Простите за технические неполадки. Стрим… это был… розыгрыш. Я просто немного перебрала со… со смузи. Видимо, шпинат был несвежий. А спецэффекты… это так, для хайпа. В общем, забудьте. И пейте только проверенные смузи! Целую, ваша Белла!

На следующий день она улетела на другой континент. «В творческий отпуск», — как гласил ее последний пост.

А Сеня исчез. Просто испарился.

Маленькая комната в студенческом общежитии Академии казалась островком спокойствия посреди этого безумия. За окном шел дождь, его капли стучали по стеклу монотонно и убаюкивающе. Но Кире Воронцовой было не до сна. Она уже третий день не находила себе места.

Она сидела на кровати, обхватив колени руками, и смотрела в одну точку. Ее соседка, Лена, как всегда бодрая и энергичная, пыталась ее утешить.

— Кир, ну перестань себя накручивать, — мягко сказала она, протягивая ей кружку с горячим чаем. — Наверняка с ним все в порядке.

— В порядке? — Кира подняла на нее глаза. В них стояли слезы и трехдневное бессонное отчаяние. — Лена, он пропал. Его нет три дня. Телефон отключен. Я обзвонила все больницы, все морги, все полицейские участки! Его нигде нет!

— Может, он просто уехал с… друзьями тусануть? — предположила Лена. — Ты же знаешь, мальчики могут загулять так, что и про телефон, и про весь мир забудут.

— Нет, — твердо сказала Кира. — Мне звонил его… м-м-м… не знаю, друг? По видеосвязи. Витьком представился.

— Ну и что он сказал?

— По сути… ничего, — Кира покачала головой. — Он был в какой-то серой толстовке. И у него… у него был сломан нос. А взгляд… такой, будто он с войны вернулся. Он сказал, что Сеня… задержится, но должен скоро вернуться. И я испугалась. Я побоялась спрашивать что-то еще. А потом на фоне раздались какие-то голоса… и странный шум… он отключился и на ответные звонки не отвечал.

Лена села рядом, обняла ее за плечи.

— Ну, может, они просто подрались где-то. С кем не бывает. Ты же знаешь Сеню, он может влезть в любую заварушку…

— Это не просто заварушка, — прошептала Кира, и ее взгляд снова устремился в окно. На далекие, подсвеченные неоном огни того самого квартала, где находился «Золотой Дракон». — В ту ночь… когда он пропал… я проснулась. Просто так, среди ночи. И было такое чувство… странное. Будто весь мир замер. А потом я увидела это. За окном. Столб черного света, уходящий в небеса. И эта музыка… эта жуткая музыка. Меня… меня туда почему-то сильно потянуло… словно… словно я должна была быть там…

Лена поежилась.

— Кир, это были галлюцинации. Нам же сказали…

— Мне плевать, что они сказали! — голос Киры сорвался. — Я знаю, что я видела. И я знаю, что это связано с Сеней. Я это… чувствую. Будто он был там. В самом центре этого ада. И что-то… что-то с ним произошло. Что-то страшное.

Она снова посмотрела в окно. На город, который жил своей жизнью, не замечая маленькой трагедии одной девушки. Не зная о богах и монстрах, которые делили его небо.

— Я должна его найти, — прошептала она, и в ее голосе, помимо страха, прозвучали новые, стальные нотки. — Даже если для этого мне придется спуститься в самый ад. Может быть он в плену и страдает? Может быть его там пытают?

Лена молча прижала ее к себе. Она не знала, что сказать. Любые слова были бессмысленны. Буря, пронесшаяся над городом три дня назад, была не просто утечкой газа. Она была предвестником чего-то большего. И Кира, сама того не зная, чувствовала приближение новой, еще более страшной бури. И в ее центре, так или иначе, снова будет он. Сеня.

Первое, что я почувствовал, — это шелк. Невероятно мягкий, прохладный, он струился по моей коже, как вода. Второе — тихий, убаюкивающий плеск воды. Третье — запах. Тонкий, сладковатый аромат персиков и чего-то цветочного.

М-м-м-м… падазрительна! Последнее, что я помнил, — это боль. Огонь. И бездонную, хищную пустоту, которая смотрела на мир моими глазами. А теперь… теперь я… кажется, лежал в кровати, размером с небольшую парковку, и вдыхал аромат, как в дорогом спа-салоне.

Я медленно открыл глаза.

И моргнул. Потом еще раз. Потому что мой мозг отказывался принимать то, что видели мои глаза.

Высоченный потолок, расписанный херувимами и обнаженными нимфами, которые, кажется, занимались