"Фантастика 2025-123". Компиляция. Книги 1-32 - Александр Сергеевич Конторович

мероприятие те, кто был расположен к Доброму Народу. Но, Добрый он, или нет, а у Кларенса на слуху были жутковатые истории о судьбе тех, кто оказывался свидетелем их развлечений. Те, кому удавалось ускользнуть незамеченными, никогда не возвращались в родные края такими же, какими их покинули. Они приходили, одержимые каким-то тлетворным мятежным духом, часто посреди разговора в веселой компании неожиданно впадали в прострацию и долго уже на одном месте не задерживались. Бросали все: семьи, жен, детей, работу и вскоре исчезали навечно в неведомых краях. Никто не знал, что они отправлялись искать, хотя на этот счет ходило немало домыслов. Те же, кого эльфы заметили, не возвращались домой вовсе. Правда, сам себе ухмыльнулся Кларенс, кому и откуда тогда знать, что пропавшие пострадали именно от эльфов? Но, как бы то ни было, так говорили, и ему выпал случай выяснить все на деле. Он не был обрадован, но демон любопытства подстегивал его, а потому, затаив дыхание, он принялся жадно разглядывать все, что происходило на поляне.

Они, несомненно, заметили бы его, если бы не были возбуждены хмелем или каким-то дурманом. Скрипки, бубны и хоровое пение заглушали любой посторонний звук, и Кларенсу показалось, что вынырнувшие из вод реки наяды подплыли к берегу и уставились на веселящихся эльфов, выставив из воды красивые круглые плечи и подперев головы руками. Впрочем, духи вод в дружбе с эльфами, и те не возражают против проявляемого к их забавам внимания. Но далеко не ко всем свидетелям своих празднеств эльфы так снисходительны, и более всего они не любят, когда их пугают во время традиционного бала.

Некоторое время их веселье было хаотичным и довольно бессмысленным, группы, собиравшиеся у костров, танцевали сами по себе, стараясь перебить и заглушить музыку соседей. Потом все внезапно стихло, и Кларенсу казалось, что вместе с музыкой остановилось и его собственное сердце. Потом единым слитным движением толпа на поляне преклонила колена.

По поляне меж своими коленопреклоненными подданными шла Королева эльфов, и Кларенс застыл на своем насесте разве что не с разинутым ртом. Он никогда в жизни не видывал ничего подобного. И впредь никогда не увидит. Он не смог разглядеть черт ее лица, так как его сплошь покрывали сложные разноцветные узоры, но ее тело и пластика движений, без сомнения, принадлежали совсем юной девушке. Глаза Королевы странно блестели и смотрели в никуда, словно она находилась под действием наркотика. Ее волосы были заплетены в тугую толстую косу на макушке, отчего ее головка приобрела форму луковички, и обильно усыпаны мелкими блестками. Она была полностью обнажена. Покрытое слоем фосфоресцирующих красок тело излучало холодный белый свет, подобный свету луны, стоящей в зените, и, окутанная этим светящимся нимбом, Королева казалась столь же надменной, недосягаемой и высокой, как и упомянутая Царица небес. И Кларенс понял, что ему выпала удача — или несчастье, это как посмотреть — увидеть танцующую Королеву эльфов.

Она вышла на берег, видимая отовсюду. Место вокруг нее было пустым, потому что сейчас никто не смел находиться рядом с ней. Среди ее народа воцарилась мертвая благоговейная тишина. Она замерла, выставив вперед ногу, слегка согнутую в колене, сильно прогнувшись назад в тонком стане, так, что кисточка ее косы почти касалась земли, и подняв руки вверх, навстречу своей небесной сестре-близнецу.

После вступила музыка, вонзившаяся в ночь, словно нож. Кларенса пробила сильная дрожь, и он еще теснее прижался к стволу дерева. В этой музыке было нечто… дикое, недопустимое для его пуританского воспитания. Она с презрением вспарывала и отвергала все искусственное, несвойственное сути его личности, все те оковы и связи, налагаемые общественным мнением и приличиями. Музыка Королевы, чьим девизом было только: «Я хочу».

Она танцевала, разливая вокруг себя этот холодный белый свет, и иногда Кларенсу казалось, что на самом-то деле внутри сияния и нет никого, что Королева — всего лишь плод его болезненно растревоженного чудесами ночи воображения. Она вращалась в танце с такой скоростью и силой, что нижняя часть ее тела скрывалась в радужном смерче, откуда вырастал невиданной красоты белый цветок груди, плеч и рук, живших и танцевавших словно бы сами по себе. А может, это серебряная рыба отчаянно билась на невидимой леске, тщетно пытаясь обрести свободу, рассыпаясь по поляне тысячью сверкающих зайчиков и собираясь в танцующую девушку уже в другом месте. Мало-помалу эльфы присоединились к ее танцу, выстроившись в длинные цепи, и меж костров пошли неимоверно сложные, переплетающиеся хороводы, в каких может не запутаться только столетиями практикующийся эльф.

Сколько времени это продолжалось, Кларенс не помнил. Он не мог оторвать глаз от Королевы, чей танец заворожил его, словно непрерывно меняющаяся картинка в калейдоскопе. Да, видев это, он не останется прежним, отбросит в сторону устаревшую, убогую часть своего представления о мироустройстве, раньше ограничивавшегося узким полем крестьянских забот и пересудов. «Есть много в этом мире, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.»

Веселье на поляне, теряя благочиние, росло и перехлестывало через край, поляна наполнялась хохотом, парочки, взявшись за руки, прыгали через костры. Королева, чья грудь порывисто вздымалась, махнула тонкой рукой и с последним взвизгом скрипок прыгнула в реку, безукоризненно исполнив «рыбку» и войдя в воду сомкнутыми над головой руками. Там, где она скрылась в черных водах, начало разгораться сперва смутное, затем все более ярко фосфоресцирующее пятно, изредка перечеркиваемое стремительными телами рыб. Эльфиянки бросали вослед Королеве свои венки, темное течение подхватывало их и влекло за собою, вместе со словами и тайным смыслом гаданий, заключенном в этом красивом, исполненном неожиданной печали ритуале. Многие подданные устремились за своей Королевой, хохот и пение не были уже столь стройны, и эльфы потихоньку разбредались по лесу попарно или в ином количестве, сообразно индивидуальным склонностям.

Королева вынырнула и, опираясь на протянутые в помощь руки наяд, выбралась на берег. Кларенс заметил, что она очень устала. Свет вокруг нее не погас, но словно чуть померк. Он увидел, как к ней поднесли паланкин, она распустила мокрые волосы и закуталась в услужливо поданную мантию. Ритуал исполнен, и сейчас она уже не была здесь нужна. Она села в паланкин, задернула занавески, и свет для Кларенса померк. Пусть из-под каждого куста неслись смешки и песни. Ее здесь уже не было, и грудь его вдруг стеснил сильнейший спазм, вырвавшийся наружу всхлипом, пытаясь подавить который он прижался лицом к грубой древесной коре и расцарапал себе лоб. Никогда ее не увидеть! Как можно с этим жить?

— А теперь слезай! —