Великая река - Токацин

глубоко вздохнул, и Кесса почувствовала, как всё её тело тяжелеет и расползается безвольным сгустком. Встряхнувшись, она сбросила морок. Нингорс уже влетел в большую пещеру и теперь опустился на пол, смахнув в сторону бесчувственных Вайкири. Некоторые из них пучили глаза и слабо шевелили плавниками.

- Лезь в кокон, детёныш. Я полечу прямо вверх, ты не удержишься, - тихо проворчал хеск.

- А что с ними? Они не умрут? – Кесса указала на оглушённых «рыб».

- Скоро полетят за подкреплением, - фыркнул Алгана. – Лезь в кокон. Остальное – моя забота.

- Мы полетим сквозь самую большую границу, - Кесса поёжилась, забираясь в травяной мешок. – Там, наверное, уже будет зима.

- Завтра – Семпаль Зимнего Пуха, - Нингорс поправил тяжёлые браслеты на лапах и огляделся по сторонам. – Но у вас не празднуют Семпали.

Закатный свет – зелёный, и бирюзовый, и серебристый – отражался от мокрых скал, и волны ряби колыхались на них, как на стенах приречной пещеры. Нингорс летел вверх, отталкиваясь от камней лапами и крыльями, прыжок за прыжком приближаясь к сияющему разлому. Воздух вокруг него с каждым движением холодел и уплотнялся, готовясь застыть зелёным льдом. Кесса, не мигая, смотрела на зелёное небо.

Глава 31. Осенняя Река

Запах прелой листвы и холодной воды обволакивал и пьянил, и не было сил поднять отяжелевшую голову. Кесса с трудом открыла глаза, растерянно мигнула, глядя на склонившийся над ней огромный багряный лист. Он глянцево поблескивал, усыпанный каплями росы, за ним виднелись такие же, нанизанные на жёсткий прямой стебель, а над широколистным деревцем проступали ало-чёрные облака и сизые просветы в них. Кесса мигнула, узнав в высоченных колоннах, врастающих в небо, побагровевшие стволы Высоких Сосен, а в красных тучах над ними – тесно сомкнувшиеся колючие кроны.

Ветер подул, и запах холодной осенней реки унёс остатки сна. Кесса заворочалась, выбираясь из тёплого кокона, с трудом подняла руку и нащупала мохнатую лапу, а за ней – пушистую перепонку крыла. Нингорс лежал рядом, обхватив кокон руками и плотно завернув в крылья, и на его усах сверкал иней.

- Хаэй… - Кесса, высунувшись из кокона по плечи, осторожно провела пальцем по тёплому носу. – Нингорс…

Алгана с недовольным ворчанием открыл глаза, шумно вздохнул, сдувая иней с усов, и развернул крылья, выпуская Речницу на волю. Она выкатилась на плотный слежавшийся ковёр бурой хвои и опавшей коры, слегка припорошенный алыми иглами, вскочила на ноги и долго смотрела на красные ветви высоко в облаках. Сизые тучи лежали на них, стекая по стволам прядями тумана. С громким треском кусок алой полупрозрачной коры откололся от ствола и, покачиваясь, полетел вниз. Маленькая Рябина – едва-едва поднявшаяся на три десятка локтей, но уже увенчанная гроздью ягод – закачалась от удара, сбрасывая чудом уцелевшие листья, и они легли на вековые груды лесного сора – красные поверх рыжих и бурых…

- А-ауррх, - Нингорс зевнул, широко разинув пасть, и провёл когтями по багряной коре. Его крылья и лапы озябли, и он ступал по лиственному сору неуверенно, подозрительно глядя на вороха игл, длинных, как копья. Найдя изгрызенную сосновую шишку в треть своего роста, он склонился и обнюхал её, потом опомнился, встряхнулся и хмуро посмотрел на Кессу.

- Где мы, Шинн?

- В Опалённом Лесу, - прошептала она, оглядываясь по сторонам. – Мы прошли сквозь тайные ворота, и вот мы наверху. Это Высокие Сосны, они растут на Левом Берегу. И я чую речную воду. Принюхайся…

- Слева от нас, за холмами, - Нингорс вдохнул осенний ветер и недовольно фыркнул. – Маленькая лесная река. Но я чую воду со всех сторон. А ещё больше её сверху, и она очень холодная.

Он фыркнул на низко нависшие тучи.

- Маленькая река? – удивлённо мигнула Кесса. «Нуску Лучистый! Я забыла… Хесс – очень большой мир, но тут, наверху, всё такое же большое… Мы, наверное, слишком далеко от Реки. Тут – Лес…»

Стволы Сосен вздымались вокруг, как скалы, и зыбкая тень Нингорса терялась на их подножьях среди огромных обломков коры и груд опавшей хвои и листьев. Снизу к недосягаемым вершинам тянулись жёсткие стебли ягодника, так и не сбросившего листву, - и побеги, и листья, и ягоды были краснее крови. Пёстрые птицы клевали их, но, потревоженные шумом больших крыльев, нырнули в груду хвои. Дымчато-бурая тень взметнулась вверх по стволу, мелькнув пушистым хвостом.

Широкий поток, выкрашенный прелой листвой в тёмную бронзу, подмывал основания холмов, и вышедшие наружу корни Сосен вздымались над ним, не находя опоры. Груды коры, слежавшейся на берегах, покрыл тёмно-пурпурный мох, и пряди тины липли к упавшим в реку ветвям и стелились по течению. А чуть глубже смыкалась холодная мгла, и Кесса не видела дна.

- Привет тебе, лесная река, - странница ступила на покачнувшийся пласт коры и опустилась у воды, прикоснувшись ладонью к холодному потоку. – Увидишь Великую Реку – покажи ей моё отражение. Я вернулась.

Она склонилась над водой, и на миг тёмный поток отразил жёсткую широкопалую ладонь, клыкастую морду с горящими глазами и два огонька, мерцающих в чёрном провале под ней. Вздрогнув, Кесса сорвала шлем, вновь посмотрела в воду, - налетел ветерок, и река подёрнулась мелкой рябью, скрывшей все отражения.

- Холодная вода, - Нингорс пил, не зачёрпывая рукой, прямо из потока, и капли воды стекали по шерсти обратно в реку. – Холодная и чистая. Она течёт на восток. Там твой дом?

- Да, и если пройти вдоль воды, она приведёт к Великой Реке, - тихо ответила Кесса. – Что-то тревожит тебя? У тебя грива вздыбилась…

- Те, кто сидит на ветке и смотрит, - фыркнул хеск. – Знорки-недомерки с луками. Это твоя родня?

Речница запрокинула голову и встретилась взглядом с низкорослым и худощавым скайотом. Лесной житель смотрел на неё с нижней ветки огромной Сосны, с привязанной к сучкам дощатой платформы, - её край едва выступал над корой и прятался в пучках хвои. Лук был в его руке, второй он держал стрелу, но медлил положить её на тетиву.

- Хаэ-э-эй! – закричала Кесса, махая руками и подпрыгивая на месте. – Хаэ-э-эй! Не бойтесь на-а-ас!

Нингорс, фыркнув, сложил лапы на груди – но тут же подался назад, сердито рявкнув. Чуть зашуршала кора – и двое скайотов, легко слетев по стволу, уже стояли на корнях и во все глаза таращились на