Мера зверь: Прорыв - Александр Изотов

Как это ни странно, десятник среагировал быстрее всех и драпанул так, что поднятая пыль завихрилась следом за ним.

— Бежим!!! — крикнул я и, подправляя Тружу, понесся вслед за Губой.

В панцирь этой черепахи легко можно было бы припарковать фуру, да еще место останется. Уродливые наросты на нем имитировали горные породы, и я с ужасом понял, что мой сканер даже не отличил твердую органику от камня.

А постоянно пробивать чувством стихии глубже в грунт никакой меры не хватит.

Я даже не рискнул посмотреть, какая ступень у животного — мое чувство опасности завопило сиреной, едва я подумал об этом. Обычная логика подсказывала, что наверняка у неповоротливой черепахи особые методы атаки.

Нам пришлось некоторое время бежать вдоль оврага, подальше от огромного монстра. И довольно вовремя — далеко позади нас осыпался целый пласт грунта, и все это одним волевым усилием черепахи.

Я даже не представлял, насколько сильно она владеет магией. А уж перехватывать бы стихию точно не рискнул. Даже та каракатица, с которой я сражался, когда охранял караван купца Дидрича, наверняка послужила бы этой твари легким обедом.

Оставалось благодарить Небо, что она медленная, как… как черепаха.

***

Мы так и не дошли до той вершины, и пришлось ночевать в небольшой пещере. Пришлось тщательно проверить ее на предмет наличия всяких хищников, прежде чем расположиться внутри.

Не хотелось бы просто так войти в пасть какому-нибудь гигантскому хамелеону, притворившемуся горой.

— Ладно, если пасть, это не стыдно будет, — заржал Губа, — А то у Речных Бобров есть сказка, как их первый предок получил силу.

Тружа, услышав, засмеялся, и я с интересом уставился на них. Помнится мне, у всех стай истории примерно одинаковые — гонятся враги или монстры, первый предок встречает дух стаи, и тот наделяет силой.

После тяжелого дня, когда мы несколько раз чуть не умерли, моя душа тоже желала посмеяться. Это делало то ощущение, что мы все еще живы, в десять раз слаще.

Губа расслабленно опустился перед горкой хвороста, который мы собрали возе пещеры, и добывать огонь. Вызвать открытое пламя я не мог, но старательно сконцентрировался на трущейся палочке — как сказал десятник, это поможет.

Десятник, поддувая под палочку, начал:

— Короче, первый Бобер бежал по берегу, спасаясь от монстров речных, и увидел, как огромное животное грызет огромное дерево.

— Смотрю, там все было огромное, — усмехнулся я.

Губа с Тружей заржали еще сильнее, а потом десятник, утирая слезы, все же продолжил:

— Бобры рассказывают, что их предок попросил убежища, и Великий Бобр спрятал того в своей пасти на целую ночь, — тут Губа сделал паузу, и многозначительно добавил, — Так говорят Бобры.

Тружа снова прыснул, и мне тоже было сложно сохранять серьезное выражение лица. Так бывает, когда кто-то рассказывает анекдот, и толком сказать ничего не может, а уже смешно.

— Но мы-то знаем, где прятался их первый предок, — Губа неожиданно серьезно закивал головой, — Великий Бобр сам не знал, что у него… — и десятник не удержался, сорвался в хохот, — …у него! А-ха-ха! Зудело у него там… Всю ночь, представляешь?!

Я тоже рассмеялся до слез, представляя, где зудело у Бобра, и оглядывая пещеру. Да, не красит доблестного рыцаря такая честь — оказаться в заднице у дракона.

— Ладно, дежурим по очереди, — кивнул я, — На заре поднимаемся на вершину.

— Главное, чтоб девка твоя жива была.

Я усмехнулся. В этом мне даже сомневаться не приходилось. Талисман на груди чётко подсказывал мне, что все ещё живы. И Хильда, и рыжая Кицунэ.

— Об этом даже не задумывайся, — сказал я, потирая в пальцах скрутку волос.

Сначала мне казалось странным, но я давно привык, что даже Рычок отзывался так, будто где-то просто ждет меня…