Под мириадами угасающих звёзд - Дмитрий Сайфер

— Держитесь, я уже в пути! — крикнул Атта, в то время как его руки быстро вводили команды на пульте управления. Глаза его были прикованы к приборам, но мысль была только одна — успеть прийти на помощь.

Звездолет стремительно приближался к городу. Системы ПВО Гамеша начали обстреливать врага, но и корабль Атты приняли за вражеский. Маневрируя между вспышками взрывов и трассирующими снарядами, Атта использовал всё своё мастерство, чтобы удержаться в небе и не стать легкой мишенью для защитных турелей.

Заметив десантные капсулы, Атта незамедлительно активировал боевые системы корабля. Одно за другим, лазерные лучи вырывались из турелей звездолета, поражая металлические капсулы, которые взрывались в ярких вспышках света. Он целился точно, стараясь уничтожить как можно больше врагов до их высадки на поверхность.

Расчистив себе путь, Атта направился к западной части пригорода, где находилась площадь Игулда. Гамеш тем временем превратился в поле битвы. Множество капсул преодолели системы обороны и упали на город. Земля под ними содрогалась от ударов, а здания рушились, превращаясь в руины.

По мере приближения к площади, Атта увидел разрушенные здания, разбросанные обломки и охваченные огнём улицы. Люди в панике разбегались, а воины отчаянно пытались сдержать напор врага.

— Держитесь, Лугбанд, — прошептал Атта. Он знал, что каждая секунда на счету, и он должен успеть до того, как станет слишком поздно. — Я уже близко.

Внезапно корабль содрогнулся от мощного удара. Приборы заискрили, и оглушительный грохот разнесся по кабине, заставляя Атту инстинктивно сжаться. Он бросил взгляд на экран радаров и увидел, что одна из зенитных турелей города поразила его звездолет.

— Черт возьми! — воскликнул он, стараясь удержать корабль под контролем.

Огни на приборной панели мигали, предупреждая о критических повреждениях. Звуковая сигнализация беспощадно давила на уши. Атта понял, что предстоит экстренная посадка. Он быстро ввел команды на пульте, стараясь стабилизировать курс и избежать неминуемой катастрофы. Сердце билось как бешеное, каждый вздох становился усилием.

Звездолет начал терять высоту, а орудия ПВО продолжали вести огонь по десантным капсулам драугров, но их точность оставляла желать лучшего. Системы предупреждали о падении давления и утечках топлива, но Атта игнорировал все, кроме главной задачи — посадить корабль.

— Держись, старина, — пробормотал он, сжимая рычаги управления. Он направил звездолет к одной из менее населенных зон города, надеясь совершить аварийную посадку. Глаза его блуждали по приборам, он лихорадочно искал место для посадки/

Корабль пронесся над улицами Гамеша, едва не задев крыши зданий. Жители внизу в панике разбегались, не понимая, что происходит. Двигатели ревели, отчаянно борясь с повреждениями. Атта стиснул зубы, стараясь сосредоточиться на управлении, его взгляд метался между мониторами и приборами.

Вдруг звездолет снова содрогнулся от удара, но на этот раз не от снаряда. Он зацепил одну из башен, и крыло корабля разлетелось на куски. Металлические обломки посыпались вниз, разрушая все на своем пути. Атта боролся с управлением, пытаясь удержать звездолет в воздухе, но корабль стремительно терял высоту. И всё же, ему удалось направить корабль к широкой площади, где он мог попытаться приземлиться.

Звездолет тяжело опустился на землю, скользя по каменной поверхности площади и оставляя за собой длинный шлейф искр. Корабль ревел и дрожал, скользя по площади. Металл скрежетал, и воздух наполнился запахом горелого топлива и перегретых систем. Корабль замедлился и, наконец, остановился, лишь чудом избежав полного разрушения.

Атта с трудом вытащил себя из кресла и направился к выходу. Выйдя из звездолета, он огляделся вокруг. Площадь была пуста, но звуки битвы доносились отовсюду — выстрелы, взрывы, крики.

— Лугбанд, я на земле! — сказал Атта в коммуникатор, стараясь перекричать шум битвы. — Я иду к вам!

Его голос эхом разнесся по площади, теряясь среди руин и разрухи. Атта глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями. Он проверил винтовку, убедился, что она готова к бою, и направился на запад, к площади Игулда.

Глава 20 Многие печали

"Воистину, из Истока мы пришли и к Истоку вернёмся. Ведь что есть Исток, как не сама субстанция Бытия, из которой проистекает всякое сущее? Исток — это начало всех начал, альфа всех альф, то, что породило нас и к чему стремится каждая частица нашего существа.

Взглянем на природу и человека: всякое растение тянется к свету, ибо свет есть его жизнь и сущность; каждая река стремится к морю, ибо море — её исток и завершение. Так и человек, как существо, наделённое разумом и душой, интуитивно чувствует притяжение к своему Истоку, к источнику своей сущности и бытия.

Исток — это не просто место или точка во времени; это метафизическая идея, архетип. В нём заключена вся полнота и целостность. Он — причина и следствие, путь и цель. Вся наша жизнь — это путешествие, великое паломничество к этому Истоку, к истине, к абсолюту, к тому, что превосходит нас и в то же время заключено в самой нашей природе.

Каждое движение нашего ума, каждый порыв нашей души направлены к познанию и постижению этого Истока. Наука и искусство, религия и философия — все они являются разными путями к этому великому началу. Каждый из нас, в глубине своей души, знает, что этот путь неизбежен, и что возвращение к Истоку — это высшее предназначение и цель нашего бытия.

Ибо как может быть иначе? Всё в мире имеет свой цикл, своё возвращение к началу. Солнце восходит и заходит, времена года сменяются, жизнь рождается, растёт и умирает, чтобы снова возродиться. Так и мы, как частицы этого великого космоса, не можем избежать этого цикла. Мы пришли из Истока, живём, чтобы познать его, и вернёмся к нему, чтобы обрести истинную и вечную жизнь в единении с ним.

Стремимся к этому Истоку, познаём его в себе и вокруг себя, чтобы, в конце концов, вернуться к нему с миром и мудростью, обретёнными на пути."

Из учения Пифагора

Гилл двигался вместе с толпой, словно плывя по мощному потоку реки. Люди, спрессованные друг к другу, сливались в единое живое существо, которое несло его все дальше и дальше. Он пытался звать отца, но его голос утопал в гуле сотен других голосов и оглушительном шуме вокруг. Толпа напоминала неуправляемую стихию. Люди, ведомые страхом, стремительно двигались вперед, и Гилл, несмотря на все свои усилия, не мог противостоять этому потоку. Он пытался пробиться через людской поток, но каждый раз его