Песочный человек. Повести и рассказы - Владимир Иванович Миркин

Тут я не выдержал и говорю:

– Я, конечно, дико извиняюсь, товарищ агент, мы бы с женой и рады поехать за границу, да денег нет. Я бы, если бы деньги были, и сам поехал, хоть бы на Северный полюс. Да только, – говорю, – где их взять.

А сам про себя усмехаюсь и думаю: «Ну что, съел, рыжий? Получил дулю в нос! Денег нет – и крыть нечем».

Но рыжий, собака, не унимается.

– Зря, – говорит, – мистер, вы так волнуетесь. Нашей фирме от вас ничего не надо, – а сам сует Нюрке какой-то билет. – Поздравляю, – говорит, – вас, мадам, от лица всей нашей фирмы. Вы выиграли автомобиль! Наша фирма, – говорит, – приглашает вас с мистером на презентацию, где вы и получите свой выигрыш. Только, – говорит, – надо приобрести входной билет за сто долларов.

Я как услышал про сто долларов, так у меня внутри все похолодело.

«Ну, – думаю, – все – началось! Кодировать начали».

А моя Нюрка словно сбрендила. Без ножа меня режет.

– Вань, – радуется она, – какое счастье! Машину выиграли!

«Все, – думаю, – сгорели! Совсем у моей бабы крыша съехала. Видимо, здешний климат ей не на пользу».

А рыжий все напирает, в офис нас приглашает. Нюрку словно гипнозом к себе приворожил… А я еще, как назло, все деньги ей отдал. Тогда я решился на последнюю хитрость, притворился, что мне плохо, схватился за сердце и говорю:

– Ой, что-то мне плохо, душно… На воздух надо. Воздуха не хватает! – а сам Нюрку за собой к выходу тащу подальше от этого рыжего.

А Нюрка испугалась, побледнела.

– Вань, – говорит она, – может, тебе скорую помощь вызвать?

А я смотрю на нее внимательно и качаю головой.

– Эх ты, – говорю, – голова ты бедовая. Тебе скорую помощь надо вызвать! Ты, – говорю, – головешкой своей когда-нибудь думаешь? Ты долго еще меня без ножа резать будешь? Ну какие острова?! Какой автомобиль?! Лучше бы карманы крепче держала!

А Нюрка, чертова баба, совсем сдурела.

– Не желаю, – говорит, – тебя больше слушать. Ты мне шубу купил? Ты меня в Большой театр сводил? Я тебе, – говорит, – не рабыня Изаура. Что хочу, то и буду делать!

А сама отвернулась от меня и побежала к выходу из ГУМа. Ну а я, понятно, за ней. Так мы и вышли на Красную площадь. Нюрка впереди, а я – сзади. Не успели мы выйти на площадь, как к нам уже подходит какой-то бородач с микрофоном в руке.

– Здравствуйте, – говорит он нам с Нюркой. – Вас приветствует телекомпания НТВ и я – ее ведущий Николай Неизвестный.

– А где же тогда ваша телекамера? – спрашиваю я его.

А бородач как бы и не обижается на мое замечание.

– А вы посмотрите внимательно на Кремль. Видите, на крыше окошечко?

Мы с Нюркой посмотрели на Кремль. Действительно, виднеется какое-то окошечко на крыше.

– Так вот там, – объясняет бородач, – и устроена скрытая телекамера НТВ.

– Точно, – подтвердила Нюрка. – Вижу, что-то блестит… Похоже на телекамеру…

– Вот-вот, – говорит бородач. – А сейчас, – говорит, – замрите. Снимать вас будем по телевидению, – а сам бегает около нас, все выбирает лучшее место для съемок. – Станьте, – говорит, – здесь. Станьте там.

А я тихо Нюрке шепчу на ухо:

– Жулик он, этот бородач. Сматываться надо!

А она мне:

– Колхозник ты, Вань, несчастный! К тебе, – говорит, – интеллигентный человек обратился. Приглашает тебя, дурака, перед всей страной выступить. А ты еще кочевряжишься.

Я еще раз посмотрел на бородача, а потом на окошко в Кремле. А сам думаю: «А хрен его знает! Может, Нюрка и права. Технический прогресс сейчас далеко пошел, за ним не угонишься. Да и бородач такой вежливый, обходительный. Не все же, – думаю, – вокруг жулики и проходимцы. Должны же быть и порядочные люди».

А в это время бородач объявляет начало съемок.

– Начнем, – говорит, – с небольшого приветствия. Прошу, – говорит, – повторить за мной громко и протяжно: «Привет, Москва!»

Мы с Нюркой как-то поначалу застеснялись, и приветствие какое-то у нас получилось тихое, неказистое. Бородач не унимается.

– Громче, – говорит, – еще громче!

Нюрка меня толкает в бок. Мол, чего молчишь, а сама во все горло как заорет:

– Привет, Москва! – да так громко, что вокруг нас сразу народ собрался. Видно, приняли нас за артистов.

А бородач повернулся к Кремлю, к тому самому окошечку, и обратился к скрытой телекамере:

– Дорогие телезрители. Я, Николай Неизвестный, веду репортаж с Красной площади. Хочу представить вам тысячного гостя нашей телекомпании… – он повернулся к Нюрке: – Представьтесь, пожалуйста, телезрителям.

А Нюрка моя не оробела, только платок немножко поправила.

– Я Нюра Гришковец – передовая телятница колхоза «Красный Октябрь». А это, – говорит, – мой супруг Ваня – передовой комбайнер.

Тогда бородач вытаскивает из сумки духи и импортный утюг.

– Это вам, Нюра и Ваня, презенты от нашей компании. Чтобы, – говорит, – не забывали Москву у себя в колхозе.

Взяли мы эти подарки, а бородач спрашивает:

– Может быть, хотите что-нибудь передать близким и друзьям?

– Как, прямо сейчас? – удивилась Нюра.

– Конечно, – подтвердил бородач. – Вам как тысячному гостю нашей телекомпании все можно.

– Какое счастье! – воскликнула Нюра. – Хочу передать привет всем жителям нашего села.

Она на миг замолчала, что-то прикидывая в уме.

– А еще, – говорит, – хочу передать привет куму Степану и его жене Евдокии, а также деду Николаю и его внучке Алене.

– Прекрасно, прекрасно, – обрадовался бородач.

– А еще хочу передать, – не унималась Нюрка, – своей подруге Люсе, что халат я бабе Дуне купила, а вот туфли деду Николаю нет, размера нужного не нашли. А так, – говорит, – все у нас хорошо.

– Чудесно, – заключил бородач, а затем опять повернулся к скрытой телекамере: – А сейчас, дорогие телезрители, я хочу объявить, что наши гости из Украины решили пожертвовать сто долларов для сирот России.

– Как сто долларов? – спрашиваю я бородача.

А Нюрка меня толкает в бок и бровями в мою сторону дергает: дескать, не позорься перед всей страной, а сама замечает:

– Сто долларов мы, конечно, дать не можем, но сто гривен для сирот не пожалеем.

И протягивает бородачу стогривенную. А он вытаращил глаза на Нюрку, как будто впервые ее увидел.

– Что, – говорит, – дамочка, вы мне даете?

– Гривны, – отвечает ему Нюра.

Бородач как-то весь в лице изменился и говорит обиженным голосом:

– Что же вы, дамочка, себе позволяете? Я вам одних подарков на тридцать долларов вручил. А вы мне хохлобаксы суете! Прошу, – говорит, – вернуть мне презенты.

Мы с Нюркой, конечно, отдали подарки, а