Оракул с Уолл-стрит 9 - Алим Онербекович Тыналин

«для дополнительных проверок на соответствие санитарным нормам». Машинное оборудование для автомастерской Барроу конфисковано якобы из-за «подозрений в нарушении патентного права».

— А что с нашими собственными международными операциями?

— Полный коллапс. Корреспондентские банки в Лондоне, Париже, Амстердаме, все разорвали отношения. Причем синхронно, в течение одного дня.

В кабинет вошел Бейкер с папкой документов. Его лицо выражало смесь возмущения и недоверия:

— Уильям, я только что получил официальное уведомление от Министерства торговли США. Нас включили в список «организаций, требующих повышенного внимания при осуществлении внешнеэкономической деятельности».

— Что это означает?

— Практически запрет на любые международные операции. Каждый перевод свыше тысячи долларов требует специального разрешения, которое рассматривается до трех месяцев. Каждый импортный или экспортный контракт проходит проверку в пяти различных ведомствах.

Бейкер сел за стол и открыл папку:

— Но это еще не все. Розенберг звонил из федерального суда. Швейцарская прокуратура направила запрос о правовой помощи по делу о «подозрениях в международном отмывании денег». Они требуют предоставить все документы о наших зарубежных операциях.

Я допил виски и поставил стакан на стол с такой силой, что хрустальное дно звякнуло о дерево:

— Понимаете, что происходит? Морган не просто атакует наш банк. Он создает международный прецедент. Если ему удастся разрушить нас через координацию американских и европейских финансовых структур, то в будущем любой неугодный банкир может быть уничтожен таким же способом.

О’Мэлли кивнул:

— Босс, мои источники говорят, что за всем этим стоит не только Морган. К нему присоединились банковские дома Ротшильдов, Варбургов, даже некоторые швейцарские частные банки. Против нас выступил настоящий международный консорциум.

— А клиенты? Как они реагируют на происходящее?

Бейкер перелистнул несколько страниц:

— Паника нарастает. За сегодняшнее утро закрыли счета сорок три человека. Но есть и обратная реакция. Приходят новые клиенты, которые говорят, что хотят поддержать банк в борьбе против «финансовых магнатов».

— Сколько новых счетов?

— Двадцать семь. В основном небольшие суммы, но люди приносят все, что у них есть. Вчера пришла пожилая ирландка, вдова докера. Принесла пятьдесят долларов, все свои сбережения. Сказала: «Мистер Стерлинг помогает таким, как мы. Теперь наша очередь помочь ему».

На мгновение в кабинете воцарилась тишина. Эти простые люди, рискующие последними грошами ради поддержки банка, заставили меня почувствовать груз ответственности острее, чем любые финансовые потери.

Я повернулся к соратникам:

— Джентльмены, Морган превзошел самого себя. Он не только отрезал нас от международных рынков, но и заставил федеральные власти готовиться к нашему краху. Это психологическое давление может спровоцировать панику среди вкладчиков.

О’Мэлли встал с кресла:

— Босс, что будем делать? Ситуация критическая.

Я прошелся к окну и посмотрел на главный зал банка. Сотрудники работали с напряженным спокойствием, клиенты стояли в очередях, но в воздухе чувствовалась тревога. Снаружи действительно собиралась небольшая толпа любопытных.

— Чарльз, скажите мне честно, каковы наши реальные ресурсы на данный момент?

— Наличности в кассах хватит на два дня при нынешнем уровне изъятий. Ликвидные активы — около восьмисот тысяч долларов. Швейцарские счета заморожены, международные переводы заблокированы. Выданные кредиты — полтора миллиона, но большинство заемщиков сами в кризисе из-за проблем со страхованием.

— А политические связи?

Бейкер покачал головой:

— Сенатор Вагнер выразил сочувствие, но сказал, что не может вмешиваться в «действия независимых коммерческих структур». Конгрессмен Ла Гуардия открыто поддерживает нас, но его голос пока недостаточно влиятелен.

Я вернулся к столу и сел, положив руки на столешницу. В голове начали складываться контуры плана, дерзкого, рискованного, но единственно возможного в сложившихся обстоятельствах.

— Чарльз, у вас есть точные данные о финансовом состоянии «Metropolitan Banking Group»? О структуре их активов, кредитных обязательствах, слабых местах?

— Есть общая информация из публичных отчетов. А что вы задумали?

— А я думаю о том, что Морган совершил стратегическую ошибку. Он настолько увлекся нашим уничтожением, что забыл об элементарной осторожности.

О’Мэлли наклонился вперед:

— В каком смысле, босс?

— Скоординированная атака такого масштаба требует огромных ресурсов и множества союзников. Но чем больше участников в заговоре, тем больше слабых звеньев. А у каждого заговорщика есть свои интересы, которые не всегда совпадают с интересами Моргана.

Я встал и начал расхаживать по кабинету:

— Мне нужна полная информация о всех участниках этой кампании против нас. Кто именно дал указание швейцарским банкам, какие европейские финансисты участвуют в блокаде, кто лоббировал решения в таможенной службе.

— На это потребуется время…

— У нас есть сутки. Не больше. Патрик, свяжитесь с Лучиано. Скажите, что мне нужна встреча. Сегодня вечером. Конфиденциальная встреча.

— Зачем вам Лучиано?

Я улыбнулся, первый раз за последние дни:

— Потому что он лучше, чем кто-либо другой, умеет находить слабые места у самых влиятельных людей. А еще потому, что у него есть связи в тех кругах, куда не добираются банковские инспекторы.

О’Мэлли нахмурился:

— Босс, надеюсь, вы не собираетесь прибегать к незаконным методам?

— Когда противник играет без правил, соблюдение правил становится самоубийством. Но не волнуйтесь, все будет в рамках закона. Просто эти рамки окажутся шире, чем привык думать Морган.

Я подошел к сейфу и начал доставать документы:

— Джентльмены, следующие двадцать четыре часа определят исход всей войны. Либо мы найдем способ перейти в контратаку и разгромить Моргана его же оружием, либо наш банк станет историей, а вместе с ним — надежды сотен простых людей на честную финансовую систему.

О’Мэлли и Бейкер переглянулись. В их взглядах читались вопросы, но они не стали их задавать. Они знали меня достаточно хорошо, чтобы понимать, если у меня созревает план, то лучше не мешать его вынашиванию преждевременными расспросами.

— Идите, — сказал я. — Выполняйте свои задания. А я останусь здесь и подумаю о том, как превратить наше отчаянное положение в последнюю и решающую победу.

Когда они ушли, я остался один в кабинете, освещенном лишь настольной лампой. За окнами сгущались сумерки, а в моей голове постепенно складывалась картина самой дерзкой финансовой операции в моей жизни, операции, которая либо спасет банк и уничтожит Моргана, либо похоронит нас всех под обломками рухнувших амбиций.

* * *

Ресторан «Villa Napoli» на Малберри-стрит утопал в теплом свете керосиновых ламп, отбрасывающих причудливые тени на стены, украшенные фресками с видами Везувия. Аромат чеснока, базилика и томатного соуса смешивался с дымом кубинских сигар, создавая ту неповторимую атмосферу, которая делала этот уголок Литл-Итали особенным местом для конфиденциальных встреч.

Лаки Лучиано неторопливо допивал эспрессо из крошечной фарфоровой