Лётчик: Лётчик. На боевом курсе! Под крыльями Босфор - Владимир Владиславович Малыгин

у меня появится постоянная огневая точка за спиной. Найти бы мне ещё для этой цели хорошего и толкового стрелка, немного дать ему практической тренировки, и все вражеские аэропланы будут наши. Ну и не только аэропланы.

Мотор на полутораплан поставили самый мощный из имеющихся на заводе, на сто лошадей, заодно увеличив и ёмкость топливного и масляного баков. В результате и морда у самолёта вытянулась чуть-чуть вперёд для соблюдения центровки, и стрелку-наблюдателю в задней кабине можно было сесть нормально, а не по-кавалерийски, как полагалось на стандартной машине. Попытался «изобрести» простейший карбюратор, но тупо не хватило времени. Буду пока нарабатывать навыки управления дроссельной и воздушной заслонками, благо неплохо получается. Другие способы мне как-то не нравятся. Буквально на днях наблюдал аварию самолёта, где лётчик регулировал обороты зажиганием. В результате мотор вообще заглох и не запустился. Так и сел перед собой, куда пришлось. Поломал аппарат и сам поломался. Да. А над карбюратором нужно более тщательно поразмыслить. Чем-то он мне напоминает давным-давно виданные в детстве. Круглой формой, что ли? Хотя-я, может, и не стоит время терять. Посмотрим.

Изменили и конструкцию вертикального оперения. Теперь киль был одним целым с фюзеляжем, отклонялось лишь перо, так называемый руль направления. Конструкция получилась и прочнее, и проще. Немного возросли усилия на педалях, но не столь существенно, как можно было ожидать. Всё-таки скорости ещё не те, а какой-никакой момент компенсируется отклоняемой лобовой частью руля направления. Несколько подлётов, а потом и полноценных полётов подтвердили это на практике. Жаль, Нестеров не успел опробовать получившийся аппарат в воздухе. Глядишь, и конструкторское мышление Петра Николаевича пошло бы по другому пути. Но, уверен, ему после нашего с ним разговора есть о чём поразмыслить.

И с центровкой я угадал. Ну как угадал? Всё-таки практический опыт никуда не денешь, поэтому, изменяя конструкцию аэроплана, проверял его предварительную центровку постоянным вывешиванием на козлах. А потом подтвердил эти результаты на рулёжках и подлётах.

Сделали мне и ещё несколько жизненно необходимых приспособлений под неусыпным вниманием и присутствием, личным, заметьте, присутствием, что само по себе о многом говорит, полковника Глебова! Даже директор пытался рядом покрутиться, да его вежливо попросили возле самолёта не маячить. По-моему, так зря. Пусть бы присутствовал – всё на пользу делу пошло бы. Хотя-я, насколько я успел понять, все мои переделки и придумки тут же фиксировались на бумаге специально приставленным к этому делу инженером. Похоже, отправят эти бумаги в столицу, и будет в результате у нас скоро совсем другой самолёт.

Самое основное и главное для меня в свете предстоящей войны, так это то, что сварили и прикрутили в задней кабине надёжные крепления для моих пулемётов, которые я самостоятельно чуть позже и установлю. Первый над верхним крылом для стрельбы поверх винта вперёд, а второй будет обстреливать заднюю полусферу.

Ну и на сладкое по бортам прикрутили две съёмные прямоугольные металлические фермы для подвески бомб. Даже провели в одном из полётов предварительные испытания выточенными тут же на заводе болванками с небольшой высоты. Выполнили, так сказать, первое показательное бомбометание. Всё прекрасно сработало. В этом значительную поддержку оказал опять же мой куратор, полковник Глебов. Вряд ли что-то получилось бы без его помощи. Ну, может, пришлось бы ещё сильнее опустошить свои карманы, а там уже и не так много осталось. Хорошо ещё, что драгоценности пока не трогаю, но ассигнации тают прямо на глазах.

Кстати, среди заводских пилотов я почему-то прослыл довольно-таки богатым человеком. Откуда и почему вдруг сложилось такое мнение за такой короткий срок? Вроде бы по ресторанам каждый вечер не кутил, к цыганам не ездил, в отличие от некоторых других, да и от общих застолий предпочитал всяческими путями уклоняться. Какие могут быть застолья, если до начала войны осталась всего неделя? Потому и пропадал всё время в заводских цехах, буквально вылизывая свой самолёт, объясняя подробно приданному инженеру смысл проводимых изменений в конструкции.

Металлические фермы для крепления бомб послужили толчком к изобретению этих самих бомб. Пришлось напрячь свою память, припомнить училищный курс и нарисовать простейшую авиабомбу. И взрыватель к ней придумать. А что, в скором времени всё пригодится. Забегая вперёд, скажу, что вечером перед отлётом полковник мне запечатанный пакет вручил с сургучными печатями и сопроводительным письмом к генералу Остроумову. А на словах пояснил, что все мои придумки обязательно будут запантетованы. Это что же такое получается? Мало того, что для державы постарался, так ещё мне за это и сколько-то денег отвалят? Меркантильный я какой-то стал. Одно утешает, что все добытые деньги я в дело пускаю.

Да, теперь вроде бы как становится понятно, откуда в офицерской среде слухи о моих богатствах пошли. Хотя, говорят, что с патентов особо не разжиреешь. Это если бы они за границей были зарегистрированы… А так… Или если только про мои обещания поощрить заводских рабочих по окончании работ прослышали? Так я из этого никакого секрета не делал, да и дело это вообще-то обыденное и в этом времени общепринятое.

А деньги да, тают быстрее весеннего снега, надо бы каким-то образом попридержать свои расходы, ведь мне ещё обязательно нужно будет в Петербурге парочку парашютов приобрести. Мне и будущему моему стрелку. А куда денешься? Не спасаться же одному, в случае чего? Тьфу-тьфу, три раза… А как их придержать, эти расходы, если они все на дело уходят? За всё время моего пребывания в Москве только разок с Нестеровым и посидели хорошо в ресторане. Остальное время предпочитаю питаться там, где попроще и подешевле. Хотя вру. Пришлось мундир обновить. Мой прежний поизносился да поистрепался, неудобно в люди в таком выходить. На заводе он ещё как-то не выделяется своим затрапезным видом, а стоит только из цехов на улицу выйти – самому стыдно становится. Так что тают сбережения, тают…

Взлетел я с заводского аэродрома двадцать седьмого июля, а на следующий день благополучно приземлился в столице. Можно было напрячься и долететь за один день, да подумал и не стал надрываться. Силы надо беречь.

Перелёт прошёл спокойно, мотор я не насиловал, высоко не лез, обороты держал средние, пусть обкатается в спокойных условиях. Пришлось два раза приземляться на дозаправку, благо маршрут между Москвой и столицей уже давно обкатан, самолёты летают часто и аэродромы для посадок и дозаправок известны. Нужно лишь заранее телеграфировать в эти места, чтобы готовились и ждали, а иначе придётся покупать бензин и масло за свой счёт. Вторую посадку произвёл лишь для собственного успокоения,