Турист - Антон Витальевич Демченко

— Может, тебе ещё ключи от квартиры отдать, где деньги лежат? — изумился я такой незамутнённой наглости.

— Подожди, Кир, — Оля коснулась моего плеча. — Мне кажется, нашего собеседника интересует не общий маршрут, а лишь та его часть, что проходит по землям его господина, верно? — она обернулась к детине и тот хмуро кивнул. — Вот видишь?

— Вижу, понял, — расслабился я. — Ладно, опишем, раз такое дело.

— И идентификаторы предъявите, — тут же подал голос служилый, разворачивая над коммуникатором довольно большой экран с готовыми для заполнения таблицами. Надо же, какая продвинутая у господина Исенбаева бюрократия!

На запись необходимых сведений и прокладку маршрута по землям местного князца у нас ушло не больше десяти минут, после чего подобревший охранник поднял шлагбаум и гостеприимно махнул нам рукой, мол, проезжайте… А может, и не гостеприимно, а просто торопился избавиться от докучливых туристов побыстрее? Тем не менее, проезжая мимо будки охранника, я не поленился и, высунувшись в люк, бросил ему трёхрублёвую серебряную монету, которую служилый удивительно ловко поймал. И ведь даже не улыбнулся, зараза такая. У-у, жадина!

— И зачем всё это нужно? Какой смысл в таком контроле? — вздохнул я, прибавляя ходу. Сидящая рядом Оля почесала за ухом устроившуюся у неё на коленях Малую, невесть как и когда нагрянувшую к нам в гости, и неопределённо пожала плечами.

— Сложно сказать, Кирюш, — протянула она. — С одной стороны, вроде бы никаких особых причин не имеется, с другой же… стоит признать, что с такими мерами безопасности, неприятностей чужаки доставляют куда меньше. Случись что, хозяева всегда знают, кто и когда въехал и выехал из их земель. А значит, при необходимости, отыскать нашкодившего гостя будет куда легче. Да и вспомни, имения боярские охраняются куда строже, и с той же целью. Туда просто так чужак в принципе не заберётся, завернут на въезде. Здесь же… сервитут государевых трактов, пролегающих по вотчинам, вносит свои поправки. Вот и изворачиваются хозяева, как могут, служилых на въездах-выездах ставят, наверняка ещё и патрули вдоль дорог устраивают. Кстати, о служилых… ты зачем ему деньги отдал?

Вместо ответа, я ухмыльнулся и открыл над приборной доской небольшое «окошко», сориентированное на эфирный след монеты.

— Обуховы, дети боярские… путешествуют в свой медовый месяц, — послышался из открытого «окна» бубнёж служилого детины. — Намерены добраться до слияния Камы и Белой, а оттуда по государеву тракту до Сарапула. Нет, куда отправятся далее, не сообщили. Есть. Понял. Идентификаторы сейчас перешлю. Ну, Азамат Хузянович! Да как бы я их допросил-то? Не рядовичи же и не государевы люди. А боярские дети… их же и не прижать ничем, и на горло не взять… Понял. Есть, два наряда вне очереди. Отбой…

— Вот, а ты спрашиваешь, зачем я деньги отдал? — закрыв «окно», я довольно кивнул. — Видишь, как бедолаге досталось за мелкий косяк? А так он свои два наряда оттарабанит, завалится в кабак да на все три рубля пива напьётся. Глядишь, и жизнь покажется веселее.

— На три рубля пива… — Оля покачала головой. — Если местного, это минимум литров двадцать выйдет… под вяленку. Лопнет же!

— Зато счастливым, — хохотнул я в ответ. Жена вздохнула и, отправив Малую в салон, сама скользнула следом за недовольной от окончания почесушек животиной. Миг, другой, и до меня донёсся звук извлекаемой из шкафчика посуды. Надеюсь, она собралась кормить не только блюфроста, но и меня. Завтрак-то у нас был ещё до переправы через Иж, рано утром, а нынче солнце уже в зените.

— Будет, будет тебе перекус, — рассмеялась Оля, явно почувствовав моё желание. — Только останови машину где-нибудь в тенёчке, в красивом месте, чтобы мне здесь по камбузу от стенки к стенке не летать, пока готовлю, и чтобы поесть мы могли с хорошим видом на окрестности. Кстати, установка стола и перетаскивание кресел за тобой.

— Будет исполнено, госпожа самый главный кок! — радостно отрапортовал я, выворачивая руль. Спасплатформа послушно свернула на перекрёстке вправо и поплыла меж небольших то ли холмов, то ли курганов. А там, не прошло и пяти минут, как мы остановились в небольшом перелеске у переправы через реку с забавным названием Большой Пелемеш. Всё как заказывала Оля… тенёк, приятный вид на неширокую реку и возвышающийся над ней лесок… или это ветрозащитная полоса? Да, чёрт с ним, главное, все требования соблюдены. Осталось только вытащить кемпинговую мебель из платформы, и можно накрывать на стол!

Обеда мы с Малой ждали с одинаковым нетерпением. Ну, я-то понятно почему! Последний раз ел рано утром и успел проголодаться, но лисица-то⁈ Её же с Толстым, Раиса в любое время готова закармливать до состояния колобков! Но нет, крутится рядом, ждёт, пока Оля начнёт накрывать на стол, хвостом крутит… Проглотка мелкая.

После обеда на свежем воздухе, жена решительно вытурила меня с водительского места и, распахнув оба верхних люка спасплатформы, решительно вдавила тапку в пол. Тяжёлая рыжая машина выплюнула из-под колёс облако пыли и рванула вперёд через мост. На скорости миновав сельцо Пелемеш, платформа, кажется, ускорилась ещё больше и полетела над колеями в сторону Камы. Таким ходом мы будем у реки не позже чем через час, и это несмотря на изрядные петляния тракта… Я же в это время пытался помыть посуду и не уделать водой и мыльной пеной весь наш небольшой камбуз. И ведь получилось же… Правда, меня самого теперь хоть выжимай. И ведь просил Олю сбросить скорость, так ведь нет… дорвалась до штурвала, называется!

* * *

— Думаешь, нам есть о чём волноваться? — сидящий на широкой веранде в плетёном кресле, моложавый темноволосый мужчина, одетый в неброский, но явно недешёвый льняной костюм, смерил ленивым взглядом расхаживающего перед ограждением веранды собеседника, хмурого седовласого господина в чёрных брюках, о стрелки которых можно было порезаться, и в белоснежной сорочке с закатанными рукавами, обнажающими мощные предплечья, покрытые густым, некогда чёрным, а ныне словно припорошенным пеплом волосом. Седой замер на миг, но тут же развернулся на каблуках сияющих лаком чёрных туфель и уставился на вальяжно развалившего в кресле собеседника.

— А ты считаешь, что волноваться не о чем? — с почти незаметным акцентом переспросил он, вперив в сидящего яростный взгляд чёрных глаз. — Вот совсем не