Турист - Антон Витальевич Демченко

— Да, государь, — отец Илларион склонил голову. А что ещё ему оставалось⁈ — Я всё понял.

— Надеюсь, — обронил Роман Третий и, кивком указав седому на дверь, первым покинул кабинет. Тяжёлые двойные двери мягко закрылись за их спинами, и рядом с государем тут же оказалась тройка личного конвоя. Впрочем, это не помешало охраняемому лицу перекинуться ещё парой фраз с моментально отставшим от него на два шага Ивановым. — Думаешь, он поймёт?

— Не дурак же, — безразлично пожал плечами седой. — Схлопочет ещё пару раз, проедет мордой по грязи, осознает. Так-то, толковый паренёк, дело делает рьяно, с головой дружит… в основном. Ну а огрехи… с опытом и их меньше станет.

— Да уж, польза от отца Иллариона изрядная, но… — государь чуть помедлил. — Но ведь может и не дожить, с такими-то ошибками.

— Я поговорю с Кириллом, — вздохнул Иванов, — Не хочется потерять столь перспективный кадр лишь из-за юношеской горячности.

— Это ты сейчас о Скуратове-младшем или об отце Илларионе? — с намёком на иронию осведомился Роман Третий.

— Об обоих, государь, — развёл руками седой. — Оно, конечно, Кирилл — парень разумный и в чём-то действительно выглядит и действует взрослее, чем наш преподобный. С другой же… Оба хороши. Один в силу тепличного воспитания, другой…

— Потому что слишком давно гуляет сам по себе, как тот кот… Кошкам на радость, — покивал государь.

— Одной кошке, государь, — усмехнулся Иванов. — Остальные под его охраной, словно котята. Пока…

— Вот же шельмец везучий, — вздохнул Роман Третий и тут же потешно оглянулся, словно в поисках любимой супруги. Ну а что? А вдруг? Жёны — они такие. Вот их нет и нет, а стоит прозвучать какой «крамоле», как тут же выскакивают, словно чёртик из табакерки. Оправдывайся потом, что говорил не о том, имел в виду другое, и вообще, дорогая, это всё не я… Впрочем, уже через секунду эта игра государю наскучила и он договорил серьёзным тоном: — Ладно, на том и порешим. Ты, господин Иванов, пообщаешься с «крестником», чтоб тот не поубивал ненароком кого не следует, я же приставлю к преподобному пару контролёров, чтоб не учудил чего… сверх меры.

— Детский сад, штаны на лямках, — пожаловался в пространство седой. — Чувствую себя воспитателем младшей группы.

— И это при том, представь, что у тебя их всего двое, а у меня таких оболтусов целая армия… — Роман Васильевич сочувствующе покивал старому соратнику.

— Ну да, ну да, — вздохнул Иванов. — Помню. Солдат — тот же ребёнок, только игрушки из железа да елда длиннее.

* * *

Свияжск встретил нас по-летнему жарким маревом солнечного полдня, запахом полыни и видом на старую, многажды перестраивавшуюся крепость, когда-то поставленную здесь из сплавленного по Волге леса, а ныне облачившуюся в грубый камень, кокетливо прикрытый белоснежной побелкой. Но нет-нет да мелькнут над каменными зубцами Воеводского двора крытые деревянные галереи, серебрятся осиновым тёсом островерхие шатровые крыши приземистых башен, да надвратная часовня над Летним въездом по-прежнему сияет медовым цветом свежих дубовых венцов. Традиция. За прошедшие со времён Иоанна Монаха века крепость успела целиком одеться в камень, но по уставу её надвратную часовню требовалось раз в четверть века перекладывать из нового муромского дуба. Как было, так и осталось. Ни один из воевод, сидевших в Свияжске, не посмел править устав, писанный рукой Иоанна Четвёртого. Вот и высится над каменной стеной дубовый сруб, сияет золотом из-под высокой, словно крытой рыбьей чешуёй, шапки-крыши.

Честно говоря, увидев островной город с борта нашего теплохода, я было подумал, что нас занесло на туристический аттракцион. Помню, в прошлом мире так оно и было, но… Пройдясь ножками по деревянным(!) тротуарам на узких улочках маленького, почти игрушечного посада, застроенного белёными, совершенно простецкого вида домиками, заглянув на единственную широкую, выложенную брусчаткой улицу, отделяющую посад от крепости, с множеством самых разнообразных магазинов, лавок и кафешек, я нигде не увидел ни следа новодела! Нет, понятное дело, что дома посада здесь уже совсем не те, что ставились местными жителями, когда Казанское царство окончательно кануло в Лету, но и совершенно новых зданий я здесь тоже не увидел. Как, собственно, и в крепости, именуемой здесь Воеводским двором. Тут даже сохранился небольшой терем, узкий и высокий, выстроенный в три поверха и окружённый нешироким гульбищем, когда-то возведённый для отдыха Иоанна Четвёртого. Такой себе путевой дворец на минималках. Но красивый же… весь резной и ярко окрашенный, с разноцветными стёклами маленьких окошек, забранными в тяжёлые свинцовые рамы. Эдакий сказочной теремок. Того и гляди, скрипнет тяжёлая, набранная из дубовых плах низкая дверь и из неё, низко склонившись, чтоб не удариться о притолоку головой в расшитой серебром и жемчугом тафье, шагнёт на широкое гульбище дородный боярин в собольей, расшитой золотой канителью шубе, грохнет посохом о пол, огладит густую бороду, да как прогудит на весь двор…

— Что встал, как не родной, — голос, раздавшийся с высокого крыльца, заставил меня отвлечься. — Подымайся уже!

— Тьфу ты, бисова сила, — сплюнув на брусчатку площади, я уставился на обломавшего мои мечтания-видения человека. Может, ему ещё раз морду набить, а? — Иду, дед.

Иду… чтоб тебя, Кощей недоделанный. Эх, где ж твой ларец с уткой да зайцем, а? Уж я бы тому косому по яйкам врезал, не разбирая на левое и правое… От души. Чтоб точно до самой иголочки пробрало!

Глава 20

Планы, встречи, планы встреч

— Ещё один эфирник? — вздохнула Ольга, с нескрываемым скепсисом глядя на стоящего у двери деда.

— Угу, — хмуро кивнул я в ответ. — Тяжёлая артиллерия прибыла.

— И? — в голосе жены послышались нотки недовольства… да что голос! В эмоциях у неё и вовсе натуральный шторм начался. Впрочем, я и сам чувствовал нечто похожее, так что не мне её осуждать.

— Что «и»? — я качнул головой. — Идём, пообщаемся. Зовёт же… даже вежливо. Ну… почти.

— А может, ну его к чёрту? — отозвалась Оля.

— Думаешь? — я замер на месте. — А действительно… почему бы и нет? В конце концов, у нас отпуск и медовый месяц, верно? Во-от…

Но доиграть спектакль до конца дед