Адвокат Демонов - Ростислав Богатых

— Мне плевать на его потенциал! — шипит Рублевский. — Он мой сын!

— Но он воспитан как мой! — внезапно взрывается император. — И он останется здесь. Он — ключ. Ключ к стабильности. Но… я могу предложить тебе удовлетворение.

«Удовлетворение». Слово висит в воздухе, тяжелое и зловещее.

— Какое? — недоверчиво бросает князь.

— Через три дня — финальное испытание. Оба мальчика, Мирослав и мой кровный сын Дмитрий, продемонстрируют свою природу. Если Мирослав окажется тем, кем я считаю… он останется. Он станет наследником. Но если он провалится… если в нем нет той силы, что мне нужна…

Император делает паузу, и я замираю, предчувствуя нечто чудовищное.

— … тогда он — всего лишь самозванец. Помесь, недостойная трона. И в таком случае… я передам его тебе. Ты получишь право забрать его. И поступить с ним… как сочтешь нужным. Лично. Я закрою глаза даже, если ты решишь сбросить его со скалы с его матушкой. А ее, кстати, я обещаю разыскать и привести в твое княжество при любом раскладе.

Мир сужается до щели в портьере. «Право забрать». «Поступить как сочтешь нужным». «Лично».

Слова жужжат в моей голове, как осы. Я не до конца понимаю, но я чувствую. Чувствую леденящий холод, исходящий от этого незнакомца, которого называют моим отцом. И я чувствую безразличие, холодное, как мрамор, исходящее от императора.

Они торгуются за мою жизнь. Как за мешок зерна или породистого щенка.

Еще и матушку мою вздумали тронуть, твари! Я им не позволю этого сделать. Если с ее головы слетит хоть один волосок, они мне за это ответят!

Князь Рублевский медленно выдыхает.

— «Как сочту нужным»? — он переспрашивает, в его голосе слышится что-то ужасное, какое-то мрачное удовлетворение. — Ты отдаешь мне право казни.

— Я отдаю тебе право вершить правосудие над тем, кто был представлен тебе как мертвый, — поправляет его император. — Согласен?

Мой настоящий отец смотрит на того, кто хочет называться моим отцем. Долгий, тяжелый взгляд.

— Согласен, — наконец говорит он. — Но знай, император… если ты снова попытаешься меня обмануть, я сожгу твою империю дотла. Начиная с трона. Сожгу в переносном смысле, обнародовав весь компромат…

Он разворачивается и уходит, не дожидаясь ответа. Его шаги гулко отдаются под сводами. Запах леса и железа постепенно выветривается, оставляя после себя только все кислый привкус в моем ротике — кажется, я срыгнул утренней порцией молочка.

Я сижу за портьерой, не двигаясь. У меня во рту пересохло. Я сжимаю медвежонка так, что вот-вот лопнут швы. Три дня. У меня есть три дня, чтобы пройти испытание. Чтобы доказать, что я не «пустой». Чтобы доказать, что я достоин.

Иначе этот человек с ледяным голосом… этот князь Рублевский… мой отец… заберет меня. И поступит со мной «как сочтет нужным».

Ха! Разбежались! Я не буду ставкой в игре. Я выживу и покажу всем, кто тут главнее князей и императоров вместе взятых. И не дам мою матушку в обиду. Нужно срочно разыскать Мстислава. Этого гудящего призрака.

— Остап, — зовёт император и звенит в колокольчик. И Остап через секунду появляется в тронном зале.

— Ты слышал, что тут только что происходило.

— Нет, — отвечает Остап бледнее. — Простите ваше царско-императорское величие. У меня сегодня шум и нам в животе, я что-то не то съел, похоже, сегодня на завтрак, когда пробовал ваши блюда. Мне пришлось провести время в уборной. Все блюда было велено переделать.

— Что ж, тот, кто планировал тебя отравить, спас тебе жизнь.

— Простите, но я не понимаю, — тихо проблеял Остап.

— Куда тебе… Слушай мой приказ — малыша вернуть в его покои. Коронацию перенести на три дня, минимум. А там возможно и не будет никакой коронации.

— Принял, — отвечает Остап и немного выдыхает воздух, подсдувчшись, словно воздушный шарик. Он идет по мне, практически сверкая от осознания того, что император не наказал его за отсутствие в зале в тот момент, а точнее, в тот день, когда планировалась коронация его наследника. И к тому же, дает ему сейчас совсем плевое поручение.

— Второе. Накрыть мне на стол, как обычно попробовав все блюда.

— Будет сделано, ваше величие.

— И третье. После моего завтрака, всех стражников, что были сейчас в этот зале — собрать. Мы поедем с ними на охоту. Я охотник — они дичь. Выживет только один человек — я — император.

Воздух в тронном зале дворца становится густым, как кисель. Им трудно дышать.

Похоже кто-то из стражников пустил от страха шепотуна. Каждый вдох обжигает горло тревогой. Я читаю мысли стражников и чувствую их страх. Страх зверька, загнанного в угол. Зверушки, на которую наставили ружью. В нашем случае — скунса. Каждый из стражников понимает, что сегодня — последний день их жизни. Император не пощадит никого. И все это то, что они стали невольными слушателями угроз князя Рублевского. Компромата, который не должен покинуть стен дворца…

— Но, — неожиданно продолжил император. — Я император какой?

— Милостивый, — осмелился ответить один из стражников, лицо которого осунулось от страха.

— Верно. Поэтому перед охотой, перед вашей героической гибелью, я позволю позавтракать вам всем за моим столом. Отведать каждое из блюд, чтобы убедиться, что ни одно на этот раз не отравлено. И почувствовать вкус жизни перед неминуемой, но героической кончиной.

— Спасибо, ваше царско-императорское величие, — отозвался тот стражник. Он явно ожидал какой-то более милостивый ответ.

Теперь последние надежды стражников развеялись в воздухе вместе с неприятным запахом. Каждый из них знал, как император любит «охоту на живца». И также то, что никому не разу не удавалось выжить во время этой кровавой охоты на «живое мясо».

* * *

Меня заперли в моих покоях. Дверь не просто закрыта — я слышал, как щелкнул тяжелый засов. Окна слишком высоко, а решетки на них такие толстые, что даже Мстислав, будь он здесь, вряд ли просочился. Где он, этот бесполезный призрак, когда он так нужен?

Я прилипаю ухом к щели в дверях. Дворец гудит, как растревоженный улей. Бегут десятки ног, звенят доспехи, чьи-то голоса срываются на визг. Пахнет страхом. Тем самым, кислым и острым, что был сегодня утром в тронном зале. Только теперь этот запах повсюду.

Няньки не приходят. Никто не приносит еды. Я один, запертый, как хомячок в клетке. Я пытаюсь сделать невидимым медвежонка, но у меня не получается. Мысли путаются, в висках стучит: «сбросить со скалы», «право казни», «охота».

Через некоторое время доносится новый звук