Карп в сухой колее. Том 1 - Софья Ленская

это могло причинить хоть какое-то неудобство Цао Сяошэ: тот был расслаблен, и это хорошо чувствовалось. Он позволял держать себя так, и от этой догадки Юн Шэня все больше охватывал гнев.

— Ты знал. Все с самого начала знал, но лгал, — процедил он, пропустив чужие слова мимо ушей. Ему нужна была правда. — Зачем все это нужно? В Павильоне ароматов были хули-цзин, а хозяйка Павильона — ведьма, пожирающая жизненную силу. Тебе все было известно. Назови мне хоть одну причину, почему я не должен сейчас проткнуть твое горло.

— Могу назвать целый ряд причин, одна из которых — вы об этом пожалеете.

— Сильно сомневаюсь.

— Господин Хэ, уверяю, что не лгал вам, — медленно, с нажимом проговорил Цао Сяошэ. — Может, отпустите меня? Я бы не хотел...

Эти слова стали для Юн Шэня последней каплей, он не дослушал и вырвал руку из чужой хватки, замахнувшись иглой, но тут Цао Сяошэ тоже пришел в движение. Спустя короткий миг уже Юн Шэня прижали к кровати, он даже не успел понять как. Иглу выбили из его ладони легким надавливанием на точку чуть ниже большого пальца — кисть ослабла и онемела, а игла с тихим звоном упала на пол. Юн Шэнь дернулся, но сдвинуться не мог: руки были прижаты по сторонам от тела. Сбросить с себя Цао Сяошэ не представлялось возможным: несмотря на внешнюю худобу и тонкокостность, тот оказался довольно тяжелым и сильным.

Юн Шэнь шумно выдохнул сквозь зубы. Такое резкое опрокидывание на спину не пошло на пользу его все еще больному плечу, и сейчас он чувствовал, как оно пульсирует от вынужденного положения. Боль немного разогнала туман злости в голове, и Юн Шэнь словно протрезвел. А потом почувствовал себя очень глупо. Что на него нашло?

— Я бы не хотел применять к вам силу, — договорил Цао Сяошэ, — но вы меня вынудили. Теперь, может, предоставите этому скромному возможность объясниться?

Юн Шэнь молчал, внимательно разглядывая человека напротив. Раньше он не то чтобы сильно присматривался к Цао Сяошэ: почти все их предыдущие встречи Юн Шэнь так или иначе пребывал в собственных мыслях или был поглощен более важными вещами. В такие моменты он не особо сосредотачивался на том, что его окружало. Лицо Цао Сяошэ было абсолютно непримечательным. Про таких людей впору сказать: увидишь в толпе и не вспомнишь. Без ярких изъянов, разве что небольшая ранка на нижней губе, потемневшая от запекшейся крови. Странно, Цао Сяошэ не был похож на того, кто станет кусать губы. Хотя много ли было Юн Шэню о нем известно? Нет. Совершенно не за что зацепиться. Под темными глазами, напоминавшими листья ивы, залегли тени, да и в целом выглядел Цао Сяошэ довольно уставшим — это стало заметно, стоило ему стереть образ вечной доброжелательности с лица.

Цао Сяошэ, как видно, заметил, что злоба Юн Шэня сменилась растерянностью, и ослабил хватку, медленно отпуская его. Он поднялся с кровати, оправив пришедшее в небольшой беспорядок одеяние, на этот раз легкое. Юн Шэнь заметил, что на нем не было множества зимних накидок, в которые он кутался прежде. Цао Саошэ склонился к полу, поднимая упавшую шкатулку — та не укатилась далеко и не разбилась, в отличие от плошки. От нее остались только крупные осколки, а некогда прозрачная жидкость, ныне ставшая черной, точно в ней размешали уголь, а не каплю крови, расплескалась по полу.

— Я... — попытался начать Юн Шэнь, но тут же замолк. Он не знал, что сказать.

Впервые он вышел из себя. Конечно, у него были причины злиться на Цао Сяошэ: он до сих пор был недоволен, что от него скрыли такие важные детали и он едва не погиб в этом проклятом публичном доме, но испытать настолько сильный порыв, чтобы броситься на другого человека, — такое было уже пугающим. Он едва контролировал себя.

С ним определенно что-то не так. Непозволительно было допускать, чтобы чувства взяли верх над разумом!

— Что со мной? — вторя своим мыслям, прошептал Юн Шэнь настолько тихо, что, казалось, это услышал лишь он сам.

— В вашем теле все еще остался яд. Да и перенасыщение демонической ци не лучшим образом сказывается на выздоровлении, — тут же ответил Цао Сяошэ и развел руками. — Вот уже в третий раз мне удалось отвадить вас от пути к Реке Забвения, все же не хотел бы я, чтобы это стало традицией, но...

— Довольно, — оборвал Юн Шэнь. Слушать болтовню Цао Сяошэ было трудно. — Говори по делу.

— Хорошо, — вздохнул Цао Сяошэ и вновь приблизился к сидящему на кровати Юн Шэню. Чуть наклонившись, он продолжил: — Но для начала дайте все же взглянуть на вашу рану. Это важно, если желаете оставаться в этом теле подольше.

Юн Шэню не слишком хотелось продолжать быть Хэ Циюем, но все же он повернулся и сел так, чтобы дать Цао Сяошэ доступ к повязке, отвернув голову в другую сторону и перекинув волосы на второе плечо. Подумалось, что надо бы их как-то привести в порядок.

— От вас я не утаивал ничего, мне и самому было известно не так много.

Юн Шэнь хмыкнул. Он, конечно, не верил в эти россказни.

— Я принес вас в поместье на мече, когда в Павильоне ароматов разразился пожар, — рассказывал Цао Сяошэ, пока медленно и аккуратно разбинтовывал плечо.

— У тебя есть меч?

Странно спрашивать такое у заклинателя, пусть и бродячего, хотя в том, что Цао Сяошэ в действительности им был, Юн Шэнь сомневался. Кроме того, клинка при нем он еще ни разу не видел.

— Да, — вопрос не задел Цао Сяошэ, и он ответил так же спокойно: — Я нечасто им пользуюсь, но это был особый случай.

Юн Шэнь прошелся взглядом по комнате и приметил кое-что необычное, а именно сложенные на стуле мантию и меч в простых, незатейливых ножнах из темного дерева, прислоненный к стене чуть поодаль. Совершенно непримечательный, под стать обладателю. Получается, Цао Сяошэ пробыл тут долго.

— А что же слуги? Мне запретили покидать поместье и заперли в покоях.

— О, за это можете благодарить учителя. Он позаботился о том, чтобы никто не обнаружил вашей пропажи. Приставленные к вам слуги все это время были заняты крепким сном. А потом пришел этот скромный и сказал, что присмотрит за вами.

Юн Шэнь хмыкнул. Кто бы сомневался, что их опоят.

Цао Сяошэ меж тем полностью разбинтовал руку и вздохнул, ощупывая края раны. От неприятного прикосновения к больному месту Юн Шэнь тихо шипел. Он чуть повернулся, чтобы взглянуть на раненое плечо, и, заметив полосы, расползавшиеся от раны черной паутиной, изумленно замер.

— Последствия Лан Ду, — ответил Цао Сяошэ на неозвученный вопрос. — Вас ударили, хм, отравленным стилетом? Мне было бы проще вас лечить, знай я подробности. Этот яд чрезвычайно сильный, он мог вас убить. И вообще-то убил бы, но удача на вашей стороне, потому все обошлось.

Юн Шэнь поспорил бы насчет собственной удачи.

— Не стилет. Шпилька.

— Ох, отравленная шпилька? Надо же, должно быть, я пропустил что-то волнующее.

— Ей меня ударила служанка Павильона ароматов, приняв за заклинателя. Но... она не хотела навредить — должно быть, подумала, что совершенствующегося такое не страшит, — пояснил Юн Шэнь и шумно втянул воздух, когда Цао Сяошэ начал наносить снадобье из шкатулки прямо на рану. Не прошло и удара сердца, как ту начало нестерпимо жечь.

Шпилька, отравленная таким сильным ядом, была действительно смертоносным орудием. Не исключено, что Дуцзюань носила ее просто из соображений самозащиты. Лан Ду был одним из немногих ядов, которым можно было навредить хули-цзин — все же первоначально эти демоны были лисами.

— Терпите, — отозвался Цао Сяошэ, наблюдая реакцию на лекарство, а после продолжил: — Рядом с Павильоном я видел Сюэ Чжу с некоей маленькой барышней — это та самая?

— Да, — сипло выдохнул Юн Шэнь, стараясь дышать ровно, но все его плечо точно заливало огнем, и это было невыносимо. — Где она сейчас? У нее... у нее был ларец с духовными нефритами и... Ай!

Цао Сяошэ принялся забинтовывать рану и надавил особенно сильно. У Юн Шэня