Гагарин: дорога на Марс - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

— Меня? Боится? — американка кокетливо подбоченилась. — Обычно парни жаловались на мою неприступность, а не наоборот.

Первые сутки в пути. Пока — шутки и шуточки, выше и ниже пояса. Что будет потом, когда, запертые в этой консервной банке, надоедят друг другу до чёртиков? Больше половины полёта лишённые связи с ЦУПом и Хьюстоном.

В Звёздном был Гагарин, и Ксения почувствовала теплоту, услышав голос отца.

— Ты не прибил маму, когда она, не посоветовавшись, запустила вашу дочь к Марсу?

— Она прекрасно знала мой ответ заранее: пусть летит. Да, рискованно. Да, опасно. Но ты — носительница самой громкой фамилии в СССР. Неужели отступим!

— Ни за что!

— Правильно. Заяц с тобой?

— Конечно.

— Тогда вернёшься. Мы все тебя ждём. Подвинься и пусти Пашу, хочу и его приободрить.

Она не прислушивалась к их разговору, тем более он вылился в деловой — о проверке систем корабля перед началом вращения. Естественно, мелкие неполадки произошли. ЦУП оценил их как не угрожающие безопасности полёта.

Дальше будет сложнее. На вращающемся космическом аппарате сложно направить антенну точно в сторону Земли. Чем дальше «Аэлита» уйдёт за орбиту Луны, а благодаря работе бустеров это случится намного быстрее, чем в миссиях к естественному спутнику, тем проблематичнее послать сигнал в нужном направлении или удержать чашу антенны приёмника.

В общем — без связи. Вчетвером, но одни. Общение только друг с другом или по проводу с членами экипажа в противоположной кабине.

К этому испытанию готовились, но на Земле — одно, в реальности всё могло обернуться иначе.

Именно иначе оно и произошло.

Глава 19

19.

Третье приземление для Андрея произошло крайне необычно.

— Полковник Гагарин? Полковник госбезопасности Щукин, управление по городу Байконур. Вам и вашему экипажу нужно проследовать за мной.

— Сочту за честь, и спасибо за известие о звёздочке на погон. Но при всём желании не могу хотя бы встать.

Не лучше себя чувствовали остальные трое, они не нашли сил выбраться даже из спускаемого аппарата. Андрей выполз и выдохся.

Щукин махнул рукой парням в форме обслуги космодрома и с медицинскими шевронами, те быстро устроили прилетевших на носилки и растащили по микроавтобусам. Андрей отметил, что экипаж сразу разделили, полковник, а это довольно большая шишка для ГБ, поехал с ним.

— Мы арестованы? Или только госпитализированы?

— Второе. К вам никаких претензий нет, Андрей Юрьевич. К остальным тоже. Но история с инопланетным саркофагом наделала шума. Всплыло крушение американского беспилотника, приблизившегося к объекту до того, как мы их официально оповестили. Перед тем, как к вам четверым прорвутся журналисты, особенно иностранные, предстоит долгая беседа — что и как отвечать на их вопросы.

— С этим просто, товарищ Щукин. Эксклюзивные права на интервью со мной, во всяком случае, до допуска к моему телу широкой публики, принадлежат репортёру «Известий» Ларисе Евгеньевне Гусаковой, моей супруге. Текст интервью правит закреплённый за газетой сотрудник КГБ, затем что-то выбрасывает редактура. Не извольте беспокоиться.

— Вы не понимаете, товарищ подполковник. Не вам решать, где и перед кем выступать. Вопрос слишком серьёзный и принял международный оборот. Осенью пройдут президентские выборы в США. Уолтер Мондейл — если не союзник, то самый благоприятный для нас кандидат. Он в огромной степени сделал ставку на космическое сотрудничество с СССР, теперь подвергается критике и даже осмеянию. Не догадываетесь — почему?

— Удивите.

— Вы первые обнаружили саркофаг, использовав, в том числе, американское оборудование.

— Трёхметровую трубу, пустую как барабан, пристыкованную к спускаемому аппарату «сапсана»?

— Но доставленную на Луну американским челноком, причём астронавты заплатили жизнью за этот полёт.

— Мне их смерть в упрёк? Я уговаривал дуру, уже устроившуюся рядом со мной, пошёл предстартовый отсчёт: лети с нами. Нет, начала ныть: хочу на шаттле. Знал бы — привязал её. Ловейкин остался и спасся. Хотя бы его вытащил.

— Знаю, — кивнул гэбист, тон его утратил былой напор и стал более человеческим. Вероятно, считая себя властителем судеб, на минуту забыл, кто перед ним лежит на носилках и чей это сын, теперь вспомнил, отчасти благодаря самоуверенному, хоть и слабому голосу космонавта. — Ещё раз, вас лично никто ни в чём не упрекает, в том числе американская сторона. Их больше всего интересует: когда вы обнаружили артефакт, сколько времени утаивали информацию.

— Ответ прост. Со дня, когда Ковалёнок перешёл на шифровки в донесениях для ЦУПа. Американцы не могли их не заметить.

— Но не расшифровали. Экипаж Ковалёнка подвергся беспрецедентному давлению, особенно командир и болгарский товарищ. Настолько, что их до сих пор приходится держать в изоляции. Не волнуйтесь: всего лишь в Звёздном городке, где и вам придётся какое-то время побыть невыездным. Хотя бы до возвращения марсианской экспедиции, она перебьёт в новостной повестке скандал с саркофагом.

— Что про них слышно?

— Про вашу сестру? Ничего. До выхода на парковочную орбиту Марса мы не ждём новостей. Нет связи. Хотя, возникни проблема, они имеют возможность остановить вращение корабля и сориентировать антенну на Землю. Так что по умолчанию считаем: там всё хорошо. Но это не точно. Ждём.

Какое-то время ехали молча. Андрей думал, что гэбиста даже могила не исправит. Он всегда не исключает самый хреновый путь развития ситуации. Подозревает всех. Работа такая. Вот бы Щеглова закинуть на «Салют-12», когда Ксения обнаружила следы порчи оборудования!

Но полковник был немолод, под метр восемьдесят и несколько упитанный. В аттестации, надо полагать, писали «в строевом отношении подтянут» и кривили душой.

Мама добралась до космонавтов только в госпитале Байконура. Если Восточный имел свои плюсы как стартовая площадка, то возвращались спускаемые аппараты по-прежнему в степи Казахстана, в нескольких километрах от городской черты, отсюда куда проще доставать людей, чем из тайги у Восточного. Да и здешний медицинский комплекс не особо уступает спецбольницам, обслуживающим высшее начальство.

— Как папа? Юрочка? Лариса? Сама как?

Андрей лежал на спине, всё ещё чувствующий раскатанным себя в блин гравитацией.

— Именно в таком порядке?

Алла Маратовна сунула ему термометр.

— Мамочка, я всех вас люблю. Тебя не меньше других, наверно — даже больше. Упс, про Жульку не спросил.

— Жулька лучше всех. И у других тоже порядок. Юрочка растёт — не узнаешь, толстун-большун-болтун! Только за Ксю сердце болит от странного предчувствия. Ненормально долго без связи, в десятках миллионов километров!