Полигон - Влад Бах

Отодвинув тарелку в сторону, встаю из-за стола и начинаю нервно расхаживать по комнате. Мысль о том, что с Теоной что-то случилось, не даёт мне покоя. Тревога тисками сжимает горло, внутри клубится страх. Сколько времени прошло? Сколько её нет? Я мысленно перебираю возможные варианты, и каждый из них кажется хуже предыдущего. Неведение хуже самой страшной правды, мне необходимо знать, что она в порядке, или я просто сойду с ума.

Устав метаться по комнате, обессиленно ложусь на кровать, голова тяжелеет, глаза закрываются, но моё сознание цепляется за реальность – не из-за того, что я хочу остаться бодрствующей, а из-за неясного ощущения – что-то определенно должно произойти. Тишина давит на грудь, и, хотя тело требует отдыха, в глубине души я чувствую, что это затишье перед бурей. И всё-таки сон побеждает… но тревога не уходит.

«Грохот, крики, звуки стрельбы, топот ног по палубе, вой сигнальной сирены. Я забиваюсь в угол каюты, прикрывая лицо дрожащими ладонями, и, трясясь от страха, мысленно молю Эрика вернуться за мной. Но его нет. Он не приходит. Я тихо плачу, размазывая горячие слёзы по щекам, и хаос за дверью будто растворяется в застывшем времени. Паника нарастает, каждый звук усиливается в моей голове: люди кричат, гремят автоматные очереди, воет сирена, стены катера стонут, раскаты грома сливаются с волнами, бьющими по корпусу.

Катер сильно качает. Я слышу, как вода с ревом заливает палубу. В этом хаосе есть что-то ужасно неправильное, будто сама природа пытается нас уничтожить. „Мамочка…“ – всхлипываю я, пытаясь унять дрожь. Если бы можно было отмотать время назад… отказаться от этого долгожданного путешествия. Отец был прав – „Улей“ самое безопасное место на планете, но мне так хотелось, так отчаянно сильно хотелось… Хотя бы раз…

Я закрываю уши руками, надеясь заглушить этот грохот, наклоняю голову и вгрызаюсь зубами в поджатые к груди колени. „Пожалуйста, Эрик, не оставляй меня…“ – мысленно призываю брата.

В глубине сознания вспыхивает паническая мысль: может, лучше спрятаться под кроватью? Там хотя бы не так страшно…

В этот момент раздаётся резкий, глухой стук в дверь. Кто-то яростно ломится внутрь. Я замираю. Стул, которым я подпёрла дверную ручку, трещит и скользит по полу, словно вот-вот соскочит с места. Звук металлических ножек, скребущих по полу, вызывает у меня новый приступ ужаса. Сердце грохочет в груди. Я вскакиваю, не помня себя от страха, и бросаюсь к кровати. Там, под ней, моё единственное убежище, единственный шанс спрятаться от этого кошмара.

Внезапно сверху раздаётся оглушительный взрыв. Волна от него проходит сквозь катер, вибрации ударяют в пол, и я чувствую, как вся каюта содрогается. Дверь разлетается на куски, её обломки с хрустом ударяются о стены. Стекло в иллюминаторе с грохотом трескается: осколки от него разлетаются по каюте. В тот же миг меня сносит ударной волной – я лечу, ударяясь о стену. Воздух выбивает из легких, живот опаляет дикая боль, инстинктивно прижимаю к нему ладони и чувствую под пальцами горячую влагу, а еще что-то острое, вонзившееся в мою плоть.

Тьма накрывает, будто плотное одеяло, веки слипаются, тело немеет. Сквозь вязкий сгущающийся мрак до моего уплывающего сознания доносится едва различимый далекий голос:

„Она должна вернуться…“»

– Дерби, проснись… Ну же, – кто-то трясет меня за плечо, вырывая из жуткого кошмара. Сразу всплывает мысль: Теона? Я открываю глаза и почти машинально выдыхаю её имя, но при виде той, кто на самом деле склонилась надо мной, слова застревают в горле.

– Амара? – шелестящим шокированным голосом восклицаю я.

Резко подскакиваю с кровати, словно электрический разряд пробежал по всему телу. Как такое возможно? Я хватаю девушку за плечи, задыхаясь от смеси неверия и облегчения. Слёзы подступают к глазам.

– Ты жива… Боже, ты жива. Мы думали, что тебя… что ты… – слова застревают в горле, не дав мне закончить фразу.

Амара выглядит… ужасно. Лицо измождённое, покрытое ссадинами. Под одним глазом синяк, губы потрескались, а волосы спутаны, как будто её кто-то только что вытащил из самого ада. Я вижу следы от порезов и царапин на смуглых руках, её пальцы мелко подрагивают, как у человека, находящегося на грани отчаяния.

Лароссо пытается отстраниться, но я держу её крепко, словно боюсь, что она исчезнет как мираж. Её дыхание прерывисто, словно ей трудно говорить.

– Тихо, – Амара резко прижимает палец к губам и оглядывается, как будто боится, что кто-то вот-вот ворвется в комнату. – Если меня здесь заметят, нам обеим не поздоровится.

Я невольно отступаю на шаг, отпустив её плечи. Моя голова кружится от эмоций – от облегчения, страха и растерянности….

– Что с тобой случилось? Где ты была все это время? – вопрос рвётся наружу, пока я судорожно пытаюсь переварить увиденное.

– Слишком долго объяснять…, – Амара быстро трясет головой. – Но я попробую…Мне нужна твоя помощь, Дерби…

Глава 23

Амара стоит передо мной, словно тень самой себя. Лицо осунувшееся, тёмная кожа покрыта глубокими следами жестокой борьбы, комбинезон из плотной ткани порван в нескольких местах, будто она продиралась сюда сквозь лесные дебри. Карие глаза пустые и затравленные, в них отражается страх, такой ледяной и всеобъемлющий, что я невольно отступаю. Она вся дрожит, лихорадочно осматриваясь по сторонам. Её взгляд на мгновение мутнеет. Что-то темное и тревожное нависает над нами, и я инстинктивно сжимаю кулаки, готовясь к очередному удару.

– Никакого дежурства не было… Нас погрузили на катер и доставили сюда, – хрипло произносит Амара, заставив меня онеметь от изумления. – На эту проклятую базу, без каких-либо объяснений.

Я молча смотрю на неё, не в силах выдавить ни слова. Голова пульсирует от вопросов, но прежде, чем успеваю задать хоть один, взгляд Амары падает на ужин, оставленный мной на столе. Глаза девушки тут же вспыхивают, словно всё остальное на миг исчезает. Я слышу, как урчит её желудок, и, не раздумывая, хватаю Лароссо за руку и подталкиваю к столу.

– Ешь! – коротко приказываю я, подвигая к ней свою нетронутую тарелку.

– Спасибо, – сдавленно шепчет Амара и, не теряя ни секунды, жадно набрасывается на еду.

Она хватает хлеб, запихивает в рот картофель, затем вгрызается зубами в сухое мясо. Ужин исчезает с тарелки так быстро, будто каждая минута за столом – это последняя возможность прочувствовать что-то, кроме боли и страха.

– Тут таких, как я, много, – громко прожевывая пищу, проговаривает Лароссо. – С каждого призыва около тридцати процентов оказываются здесь. Мы для них – пушечное мясо. Вылазки за периметр каждый день… Нас отправляют вперед, чтобы шершни заметили… чтобы начали окружать, а затем… солдаты запускают дроны, и только потом идут в атаку.

Амара замолкает, чтобы сделать глоток чая.