Как закалялась сталь - 2057. Том 4 - Елизавета Огнелис

- А она не такая сильная? Или что? - спросил он в пустоту, обращаясь сразу и ко всем.

- Нет, они не могут, как ты подумал, перемещаться по кораблю как хотят, - ответила за всех Сабрина. - Это только Кира у нас такой уникум, она может даже пространство сворачивать.

А это еще что-то новенькое на его старую больную голову. Пространство она сворачивает. И разворачивает, надо полагать...

Ребята потихоньку расходились, предпоследней ушла Сабрина, поцеловав отца в лоб. Остались только Марат и Кира. Это было одновременно и неожиданно, и предсказуемо. Этих двоих явно тянуло друг к другу, хотя ни один из них не признался бы в этом явно. Хотя нет, Марат как раз признался себе сейчас, четко и ясно, что очень заинтересован и заинтригован этой милой девочкой.

- Хочешь, посмотрим вид из самого высокого окна? - предложил Нечаев.

- Да, хочу, - согласилась Кира, и они пошли, держась за руки, на самый верх. Кира не пыталась освободить свои пальцы из его железной хватки. При этом она старательно старалась не смотреть на своего гораздо более старшего спутника. Когда то, очень давно, Нечаев довольно часто использовал этот прием с женщинами. Стоять у окна или на балконе, смотреть как внизу кипит жизнь, и чувствовать одновременно одиночество, приподнятость над миром, и тепло другого человека рядом.

Они достигли самой вершины его "гостевого замка". Отсюда открывался величественный вид на море, окаймленное бесконечным пляжем. Солнце, зафиксированное в одной точке, играло тысячами зайчиков на подернутой рябью воде.

- А это зачем? - указала Кира на каменную площадку под окном, в виде огромного балкона, огороженного по периметру чугунными столбами с провешенными толстыми цепями, которые сделали бы честь якорным цепям Титаника.

- Я хотел сделать дракона, - отозвался Марат. - Большого. Такого... черного. Мудрого. Иногда бы он прилетал сюда, и мы бы разговаривали.

- Это вы про Да Луня? - спросила Кира.

Марат внезапно осознал, что да, он бы был очень рад и польщен, если бы Большой Дракон прилетал сюда, разворачивал огромные крылья, раскрывая пасть, заставляя саму скалу содрогаться от всесокрушающей мощи. Они бы встречали его... Кто - они? Марат, и... кто...?

- Да, наверно. Это я про Да Луня, - сознался он. - А ты заметила что эта Пэн Хэ скорее всего как раз человек от него?

- В смысле? - не поняла Кира.

- В том смысле, что она задавала четкие вопросы, уточняла, а вот ответы слушала не очень внимательно, - усмехнулся Маузер. - О, поверь мне, у меня в этом огромный опыт, я просто чувствую, вижу и знаю. Кто-то назовет это чутьем, но ничего сверхъестественного здесь нет.

Говоря это, Марат словно невзначай пододвинулся к Кире. Его рука скользнула по ее спине, пошла вниз, к пояснице.

Обняла, пока еще мягко. Кира вспыхнула и впервые за все время посмотрела прямо и с вызовом в глаза Марату. В иное время он бы даже смутился, или хотя бы сделал вид, что смущен. Но сейчас он был тверд. Ее темно-карий, бездонный взгляд словно уперся, высекая искры, в холодное спокойствие его зеленых глаза.

Марат увидел, как зрачки Киры расширились от удивления. О да, он провел немало времени, корректируя себе радужку, зрачок, прищур, положение мышц лица, наклон головы. В свое время Марат просмотрел десятки, если не сотни фильмов, где актеры признаются в любви взглядом. Выбирал и оттачивал себе настоящее оружие - для достижения максимального эффекта. Революционер и коммунист одними глазами, без всяких слов может заглянуть в душу так, чтобы вывернуть ее наизнанку. Перевернуть, изменить навсегда. Этот взгляд говорил многое, а обещал еще больше, и редко кто мог остаться равнодушным после того, как встречался глазами с товарищем Маузером...

Марат знал цену и силу своего взгляда. Для него не стало неожиданностью, что движения Киры стали неуверенными, и при этом она не могла оторваться от его лица, то впадая в мертвенную бледность, то через несколько секунд пылая маковым цветом от ушей до шеи.

- Я, пожалуй..., - пролепетала она. - Не прогоняй меня, пожалуйста.

От этих слов Марат сам почувствовал предательский холод в животе, и в следующую секунду попытался обнять девушку, но руки скользнули, пытаясь уловить только воздух.

Кира исчезла. Растворилась. Как будто фантом, мечта, небылица.

- Да что ты будешь делать, - яростно сквозь зубы процедил он. Гигантским усилием воли подавил желание последовать за ней, и оказаться прямо у нее дома. Но он уже знал. Кира придет, обязательно. Надо только подождать. Он выдержит...

На второй день после встречи Марат понял, что не может работать. Он поймал себя на мысли, что ждет, каждый час, минуту и даже секунду. От безысходности он даже убрал псевдо солнце из зенита, и склонил его к воде. И теперь в его маленьком тринадцатом кластере был постоянный закат. Длинная дорожка отражения светила словно расчерчивала море на две половины. А он стоял у окна на самом верху, и ждал. Попутно он создал ласточкины крики, пропитав ими воздух, а потом и самих ласточек. Потом заодно и чаек. Но этих сделал бесшумными, ему не нравилось, как кричат эти птицы.

Через семьдесят два часа он понял, что пустым ожиданием ничего невозможно изменить. Капитан спустился с верхнего этажа, где оставался с конца их встречи и до сих пор, намереваясь пройтись по еще "сырому" лесу.

Этот лес он создавал так, чтобы каждое дерево было особенным. Да, с одной стороны он мог бы взять семена, и подождать. Сто лет или двести, чтобы вон тот дуб или клен выросли, каждый сам по себе, неповторимые и уникальные. А потом зафиксировать их так, чтобы они оставались неизменными на тысячелетия. Но ему хотелось увидеть наяву именно то, что он представлял. И поэтому посреди его леса, возвышаясь над остальными на добрые двадцать метров, росла высоченная сосна. Толщина ее ствола в основании превышала десять метров, а чешуи коры были настолько большие, что по ним без особого труда можно было залезть на самый верх, сесть на толстую разлапистую ветку и рассмотреть пейзаж, расстилавшийся вокруг...

У корней сосны, прямо из центра серого камня-песчаника бил маленький родник. Этот ключик питал ручей-речку, которая, в свою очередь, условно делила лес на две половины - широколиственную и еловую. Вообще в