Корея. 1950 - Даниил Сергеевич Калинин

На мгновение я замер, как вкопанный, не веря своим глазам — на очередном фото, датированном осенью 17-го, Элл позировал фотографу в компании еще четверых молодых людей. Но на мгновение мне показалось, что я вижу на нем Васю, Володю, Димку, Леху — и себя самого. Похожу, в компании Элла воевал кто-то из индейцев, напомнив мне о нашем снайпере — а старик в молодости, пусть даже именно на этой фотографии был удивительно похож на меня…

В горле невольно встал ком.

Н-да уж… Старые фото — они как крошечные окна, в кои мы заглядываем с надеждой увидеть отголоски утраченного времени. Каждая из них — это не просто плоское изображение; это портал в тот мир, который когда-то был полон жизни, смеха, слез и надежд. Я всегда чувствовал, как тепло охватывает меня при взгляде на пожелтевшие снимки, покрытые пылью давности… Как если бы они имели в себе нечто живое, некий дух, способный перенести меня в то счастливое время, когда я совершенно беззаботно жил в кругу родных и любимых.

Времени, в которое я, увы, уже никогда не вернусь…

Я вышел на крыльцо, аккуратно прикрыв дверь в довольно-таки бедный дом старика, не имеющего привычки запираться на ночь. После чего плеснул в лицо прохладной водой из навесного рукомойника, вынесенного на улицу. Помогло взбодриться — все же таки, наступили новые сутки, а я успел отработать смену… И завтра снова на работу.

Ночь укрыла остров плотным покровом, пронзаемым светом далёких звёзд и набирающей силу луны. Вот только последнюю вдруг прикрыли набежавшие с океана облака — и я решил пройтись, ведя велосипед подле себя.

Как раз есть время подумать. Вновь подумать…

Итак, предположим, завтра к нам прибывают образцы биологического оружия — или чего-то ему подобного. А не бомба с ядерной начинкой! Допустим. Допустим… Что я могу с этим поделать?

Ну, самое очевидно — мне необходимо проникнуть на отлично охраняемый склад. Вот только агенты специальных служб, осуществляющих пропуск-контроль, не пропустят меня внутрь ни под каким предлогом. Также вряд ли они будут реагировать на внешние «раздражители» — даже если мне удастся поднять на базе какой-никакой переполох.

Допустим, я примерно понимаю, как устроить последнее… Н-да, есть у меня и мысли, и возможности, как взбудоражить аэродром!

Хорошо. На склад вживую попасть невозможно — точнее, я ее пока не вижу, эту возможность. Но если оказаться рядом с самолетом? Ну, во время разгрузки? Кто из грузчиков будет завтра работать с транспортником, мне примерно известно. И последних охраняют далеко не так надежно, как сам склад или пребывающих на аэродром лиц…

Естественно, грузчики знают Айвана в лицо — и если он окажется среди них, «внезапно» заменив кого из также отлично известных товарищей, кто не собирался «отлучаться»… Ну, это вызовет явно «неудобные» вопросы. Впрочем, если устроить «переполох», если поднимется нездоровая суета… Какова вероятность, что я смогу единственным оказаться на разгрузке и попасть на склад с грузом? Да практически никакой — вряд ли в самолете есть ящики, что можно унести одному. А если и так, кто позволит мне вскрыть какой-либо ящик на складе?

Так-так. А что… Что если, устроив заваруху, ознакомиться с содержимом ящиков в грузовом отсеке самолета? А после, окончательно для себя уяснив, что за груз прибыл в Пёрл-Харбол, по-тихому слинять? По большому счету, главная моя задача — сообщить в центр о грузе и вероятных опасностях, а уже после ждать указаний.

В принципе, все это трудноосуществимо, конечно — и риски просто огромны. Но увы, за последние годы мне не удалось «вырасти» до какой-либо значимой величины на аэродроме — как не был я карьеристом в собственной жизни, так и не смог сделать карьериста из Айвана… Так что других вариантов у меня, похоже, и нет.

Значит, нужно пробовать.

Мысленно набросав примерный план своих будущих действий, я приободрился — а губы сами собой сложились в довольную улыбку. Даже напряжение последних часов отпустило! Так что я позволил себе действительно насладиться неспешной прогулкой — благо, что молчаливые джунгли образовывали арку над моей головой, и дороги вообще невидно.

А мысли сами собой побежали в совсем иное направление…

Начиная с русско-японской войны, американские политиканы остервенело лезут в чужие дела. Не так давно бывшая на задворках цивилизованного мира, Америка в очень короткий срок вдруг стала весьма значимым игроком… А теперь уже и вовсе ключевым, после Бреттон-Вудской конференции! Подумать только — доллар стал главным средством международных расчетов, потеснив британский фунт стерлингов, и пусть цена доллара жестко фиксирована к золоту… Все же благодаря Ленд-Лизу, определявшему расчеты именно в золоте, янки теперь сосредоточат в своих руках большую часть мирового запаса золота, этакую критическую массу.

В то время как печатные станки долларов на руках именно у американцев — и пусть они не могут напечатать столько банкнот, сколько им вздумается, все же долларов может оказаться куда как больше той суммы денег, что реально обеспечивается золотым запасом. Иными словами, янки теперь уж точно заживут, позволяя себе куда больше, чем любое иное государство во всем мире!

Подумать только — до Первой Мировой, в которую США вступила в тот момент времени, когда победитель окончательно определился, кем она была? Какие внешнеполитические достижения были на счету у янки в конце 19-го века? Победа над слабосильной, уже очень отсталой Испанией, скатившейся на задворки Европы? Или победа над еще более слабосильной Мексикой в середине 19-го века⁈ Покупка у французов недостроенного Панамского канала? Пожалуй, самое главное достижение региональной державы на задворках мира…

Но, щедро выделяя кредиты воюющим союзникам по Антанте, американцы здорово вложились в собственное производство — а вступив в войну в апреле 1917-го, успели заскочить в число стран-победительниц… Хотя Германия в Первую Мировую фактически проиграла не на поле боя, а за счет предательского удара в спину — что, собственно, и породило у немцев реваншистские настроения, и привело Гитлера к власти.

Вообще, конечно, все как-то чересчур им «повезло». Российская империя в ПМВ сумела разгромить армии двух из трех ключевых союзников Германии — Турции (войска Юденича последовательно разбили османов во всех крупных сражения на Кавказе и дошли до Трапезунда) и Австро-Венгрии (после «Брусиловского прорыва» австрийцы не могли толком рассчитывать даже на успешную оборону). На равных русские дрались и с немцами — разменявшись с немцами победой у Гумбинена и поражением «у Таннеберга», в 14-году Русская императорская армия успешно остановила все попытки немцев наступать в Польше, нанеся врагу поражение в Лодзинской