Придворный Медик. Том 2 - Алексей Аржанов

— Убедился, Павел? — самодовольно улыбнулся Александр Громов. — Тут, можно сказать, сразу две жалобы. И от врача, и от пациента. Как ты планируешь с этим справиться? Понимаешь ведь, что мы поставили тебе шах и мат?

— О да! — с сарказмом ответил я. — Даже не знаю, что мне терпеть делать. На, держи свою филькину грамоту, — я отдал Громову его жалобу и прошёл мимо него.

— Стой! Ты куда? — оторопел он.

— Сказал же — к главному лекарю. Как поговорю с ним, сразу же загляну проведать вас с господином Ломоносовым, — улыбнулся я. — Может, помогу Максиму Владимировичу вылечить своего старого безнадёжно больного друга.

Больного на голову, если уж на то пошло. Всё понимаю: дворянские семьи вечно грызутся между собой. Но давить на людей, упоминая погибших родственников? Это хорошо, что я умею противостоять эмоциональному натиску. Другой человек на моём месте мог бы поступить куда более агрессивно.

В общем, семья Громовых пока что кажется мне даже опаснее, чем тот же Виктор Шолохов. Да, барон там что-то воротил вместе с Дубковым, даже до покушения на жизни людей дело доходило, но всё же в их действиях я вижу мелочность.

А вот Ярослав Громов вместе со своим сыном явно готовит что-то более крупное. Недаром же на них напал тот же убийца, что и на мою семью? Не просто так они допытывают меня уже вторую неделю?

Думаю, когда закончится вся эта эпопея с жалобой, нужно ещё раз навестить Громова-старшего. Уже без предупреждения. Ему придётся объясниться.

Я поднялся на четвёртый этаж и прошёл мимо секретаря в кабинет Андрея Фёдоровича Преображенского.

— Добрый вечер, Андрей Фёдорович. Вызывали? — я запер за собой дверь и присел напротив главного лекаря на широкий кожаный диван.

— А вы не спешите без команды рассиживаться, господин Булгаков, — сделал замечание он. — Вы не на отдых пришли. Вы вообще представляете, какую жалобу мне только что передали?

— Представляю, текст уже видел, — устраиваясь поудобнее, произнёс я. — Из таких жалоб только баню строить.

— Чего? — не понял Преображенский. — Булгаков, вы что несёте?

— Липа, — объяснил я. — В бане её часто используют. И жалоба эта тоже — липа.

— Вы каламбуры, что ли, пришли мне рассказывать? — оторопел Преображенский. — В каком месте это — липа? Тут все анализы приложены. Вы не приняли пациента, который нуждался в срочной помощи. Причём пациента важного! Хорошо ещё, что он к своему отцу пока что не обратился.

— Каждое слово в этом тексте сфабриковано, — невозмутимо продолжил отстаивать свою позицию я. — Во-первых, обратите внимание, что господин Громов жалуется, что я посоветовал Гаврилову не принимать этого пациента. А теперь взгляните сюда, — я поднялся и показал главному врачу перечень своих звонков. — Как видите, в этот момент мы с Евгением Кирилловичем даже не созванивались.

— Вы могли удалить…

— Мог, — перебил его я, затем открыл на своём телефоне документ. — И знал, что вы будете сомневаться. Поэтому запросил выписку от своей службы связи. Здесь перечислены все мои звонки. Печать и подпись организации стоит. Можете ознакомиться.

Всё это я сделал, пока поднимался на четвёртый этаж. Вот он — прогресс! Одна минута — и на телефоне уже есть документ, который может меня оправдать.

— Так… Допустим, — закончив изучать мои выписки, кивнул Преображенский. — В таком случае получается, что это Гаврилов выгнал пациента!

— Сомневаюсь. Тем более, как вы могли заметить, жалоба написана на меня, а не на Евгения Кирилловича. К нему претензий у Александра Ярославовича почему-то нет.

Главный лекарь тут же изменился в лице. Он понял, к чему я это веду. Вся эта жалоба пропитана личными мотивами. И топить пытаются именно меня. Причём мотивация Ломоносова главному лекарю известна. Ведь он сам организовал нам конкурентную среду.

— Так, а что насчёт жалобы Максима Владимировича? — спросил Преображенский. — Он всё подробно расписал. В тот вечер пациент нуждался в срочной госпитализации. И анализы это подтверждают. Получается, что наказать я должен не вас, а Евгения Кирилловича?

— Господин Гаврилов тут точно ни при чём. Он отправил домой абсолютно здорового человека, который зачем-то пытался улечься в дневной стационар. Как вы сами понимаете, мы могли бы провести его в своём отделении, чтобы увеличить эффективность в отчётах. Но мы сторонники честной конкуренции.

— Да где ж он здоровый, когда у него все маркёры указывают на острое повреждение миокарда? Такое впечатление, что у Александра Ярославовича инфаркт намечался!

— Обратите внимание на номера, которые написаны на этих анализах. Вбейте хотя бы один из них в медицинскую информационную систему. Сразу же поймёте, к чему я клоню, — пояснил я.

Искать результаты в системе можно двумя способами. Нужно ввести паспортные данные пациента или индивидуальный номер конкретного анализа.

Пальцы Преображенского застучали по клавиатуре, и уже через минуту он, поправив очки, уставился на монитор.

— Какая-то Симбирцева Евгения Фёдоровна… — прошептал он. — Не понял. Я что, в номере ошибся?

— Не ошиблись. Анализы сдавал не Александр Громов. А молодая женщина со стенокардией. У неё врождённая патология сосудов. Я недавно принимал её, а потом перенаправил к господину Миротворцеву в кардиологию. Совершенно случайно запомнил код её анализов. Три единицы и три тройки. Быстро откладывается в голове.

— А почему же здесь фамилия Громова?

— Очевидно же, что её сюда просто прилепили в какой-нибудь программе, — объяснил я. — А теперь присмотритесь внимательнее. На скане, приложенном к жалобе, просвечиваются и другие анализы той пациентки. Видите?

— Эстроген, прогестерон… — принялся читать Преображенский. — Да они шутят, что ли, надо мной⁈

— Да. Неловко получилось. Выходит, что у господина Громова уровень женских гормонов — как у молодой дамы в самый разгар детородного возраста.

Главный лекарь выдержал паузу. Выражение его лица несколько раз изменилось. Гнев и смех боролись друг с другом. Но последний всё же победил.

Преображенский хлопнул ладонью по столу и громко расхохотался.

— Ну, зараза, Ломоносов! Ну и болван… — с трудом выдавил он из себя. — Это хорошо ещё, что вы заметили. Если бы продолжили расследовать — все бы опозорились!

— Не благодарите, — удовлетворённо улыбнулся я. — Теперь я могу идти?

— Обвинения сняты, господин Булгаков. Можете не беспокоиться, я переговорю