Старый, но крепкий 8 - Макс Крынов

ткани, но резал и кости, и мясо убитого животного. Все замечательно, если бы он был длиннее мизинца. Сегодня узнаю, сколько нужно часов, чтобы малюсеньким ножом разделать четырехметрового медведя.

Провожу лезвием от грудины к паху.

Снова. Повторяю не меньше десятка раз.

Запах горячей крови бьет в нос. Нащупываю под диафрагмой упругий мешок — у достаточно развитых духовных зверей там находится «духовный узел», обросший жировой подушкой. Пока не знаю, в каких рецептах можно его использовать, слишком уж редкий ингредиент, но эссенции скорости и выносливости в нем плещутся в колоссальных объемах.

Беру щипцы, двумя движениями обрезаю сосуды и освобождаю узел. Ингредиент отправляется в банку.

Сердце забираю целиком, с частью перикарда. Помучался, чтобы случайно не повредить, но вроде сумел все сделать правильно.

Печень.

Желчный пузырь.

Еще будут глаза, зубы, когти, жилы, мясо, кости. Дел еще на несколько часов, но оно того стоит.

Лисса тем временем уже сняла участок шкуры. У меня уже кончилась тара — легкие огромные, тут нужны бочонки. Придется телепортироваться в лабораторию и обратно. Впрочем, телепортироваться в любом случае придется, и не раз. Не нести же на себе целого медведя.

Апелий пилит фаланги с когтями. Это и ценный ингредиент, и трофей, который даже на аукцион выставить не стыдно.

Возимся с медведем шесть часов и к особняку возвращаемся под вечер, привычно испачканные и уставшие.

Еще на подходе я слышу гул, как от гигантского улья. Удары молотков, визг пил, крики бригадиров, ругань вперемешку со смехом.

Лес вокруг особняка за день поредел. Вчера тут было темно даже днем, сегодня видно вечернее небо. Блестят влажные спилы пней, тут и там выглядывают из-под земли белесые корни. Всюду валяются кучи веток. Мимо нас проходит тянущий волокушу вол, подвязанный толстыми ремнями.

У деревянного забора, высокого, сколоченного быстро, но добротно, торчат по углам четырехметровые вышки: на каждой находится практик секты и двое лучников с артефактными арбалетами. Часовые заметили нас, а потом отвели взгляд дальше, всматриваясь между стволов деревьев.

На воротах висит свежая доска с выжженным названием: «Питомник». И это было точное слово: внутри ставят не клетушки, как полагал Жулай, а собирают настоящие вольеры из бревен и железных прутьев.

Несмотря на вечер, люди снуют по территории, как муравьи. Кто строгает, кто тащит, кто ругается, уронив чуть не на ногу связку досок. У колодца-журавля (его уже почистили, поменяли рычаг и обложили свежим камнем) возились двое с ведрами. Старые хозяйственные постройки разобрали на бревна, на их фундамент поставят новые.

Мастер Линь обошел в размахе Самира: стоило старику кинуть клич всем бригадам, мол, надо помочь секте, да позвенеть казной, и к особняку хлынули сотни людей: каменщики, плотники и прочие строители. Их благодарность секте была глубже, чем я ожидал; работали в прямом смысле до упаду.

Вырубке поначалу действительно пытались мешать духовные звери, но на защиту людей выгнали всех свободных практиков. Вышло лучше, чем патрулировать опушку: зверье или выманили на звук и перебили, или напугали достаточно, чтобы оно ушло с нашего участка леса.

Ночевать я предпочитал в секте, так что у меня было время выловить Самира. Я попросил брата не отпускать на заработки в лесу работающие у нас бригады, удерживая их повышенными зарплатами. Лучше переплатить, чем потом ждать месяц-другой, как освободятся от стройки питомника.

Мне нужен зельеварный цех. На днях до Циншуя доберутся рабочие из Фейляня. Арендованный в городе ангар тоже подходит для работы, но лучше, если мастерская будет рядом с остальным производством. Ангар я оставлю под свои изыскания.

Вдобавок к зельеварне можно поставить домики для работников — простые, на два-три помещения. Уже потом можно будет обнести место у острова стеной, поставить наблюдательные вышки и сделать из курятника и сушильни настоящий рабочий поселок.

Глава 22

Обычно у главных ворот секты было тихо и безлюдно, стоящие на дежурстве практики скучали и на стены лезли от безделья, но сегодня всё было иначе.

Я стоял в шеренге таких же, как и я практиков в безликих черных одеждах. Обе массивные створки ворот были распахнуты настежь, а на площадке перед ними стояла огромная толпа. Впритык к воротам никто не подходил — люди держали дистанцию без всякого ограждения.

Воздух гудел. Тысячи голосов сливались в однотонный шум. Редкие сладковатые нотки дорогих благовоний от богатеев тонули в густом запахе пота, которым веяло от остальных. Сегодня секта набирала людей, и отказаться от почетной роли «поторговать лицом» у меня не получилось — сегодня все, кто не был занят на стройке и на прочих заданиях, стояли здесь, показывая силу секты. Наша роль сегодня — быть частью декорации.

Прямо напротив ворот находились простые горожане Циншуя. Ремесленники, мелкие торговцы, рабочие и их дети: все в поношенной, но чистой одежде. Глаза этих людей горели: они пришли за чудом, которое выдернет их (или их детей) из рутины и жизни впроголодь, когда пояс затягиваешь чаще, чем встречаешь рассветы.

Слева, демонстративно держа дистанцию, толпились одетые в шелка и парчу богачи. Некоторые были прикрыты от солнца зонтами, которые держали слуги. От них не отходили отпрыски: пухлые и изнеженные, с руками, не знавшими ничего тяжелее веера. С лиц богачей не сходила уверенность в том, что сегодняшний прием устроен специально для них и их детей.

Я скользнул взглядом по одному такому юнцу, безуспешно пытавшемуся высвободить руку из цепкой хватки матери, и усмехнулся про себя. Вряд ли в обычном наборе у него был бы шанс попасть в секту. Сейчас же… кто знает.

Впрочем, среди детей богатеев хватало и подростков с жесткими внимательными взглядами, которые брали от родителей не только монеты на карманные расходы, но и ум, и характер — эти могут и справиться.

Мой взгляд зацепился за другую группу, стоящую дальше всех, в тени разлапистого дерева. Двадцать три человека. Сироты. «Уличный сброд», как их здесь принято называть.

Их возглавлял Апелий. Рослый парень возвышался над своими ребятами, как скала, и он же защищал их от попыток «поколотить оборванцев» — стоило кому-то припомнить карманную кражу, сжать кулаки и направиться к беспризорникам, Апелий демонстративно зажигал на ладони огонь, и смельчак сразу сдувался.

Вот только от едкостей публики широкоплечий практик уберечь ребят не мог. Я видел, как женщина в простом платье с отвращением прошипела что-то соседке. До меня донеслось обрывком: «…к ним и подходить нельзя, они же вшивые!»

Апелий не моргнул и глазом. Парень привел сюда подопечных не за подачкой, не ради зрелищ и уж