Гонки олегархов - Квинтус Номен

у Кореи было что вкладывать, а отдачу от вложений можно было уже в течение нескольких месяцев ощутить — и вот последнее оказалось для товарища Кима новостью: все же он просто был «морально не готов» к тому, что где-то не существует вообще такого понятия, как «сельскохозяйственный сезон». Но в конечном итоге мы обо всем договорились, и дед остался в Пхеньяне дальше заниматься своей работой, а я вернулась в Москву чтобы заниматься своей. И спокойно ей и занималась, примерно до восьмого марта, а перед праздником меня пригласил к себе Николай Семенович:

— Светик, тут было заседание ЦК, которое ты благополучно прогуляла, поэтому я вкратце доведу до тебя его решения. ЦК решил возобновить лунную программу и заняться организацией на Луне уже постоянно действующей станции. Но это — дело все же не особо быстрое, так что сначала нужно отладить надежную систему доставки туда и возвращения обратно на Землю наших космонавтов. Но так как и станция, и вся программа у нас будет строго коммунистической, возглавить этот процесс, причем лично возглавить, поручено тебе. Ты у нас и по ракетам специалист, и опыт полетов в космос какой-никакой имеешь. В общем, собирайся: к ноябрьским полетишь на Луну.

— Вы там у себя в ЦК что, все с ума посходили? Никуда я не полечу! Даже не надейтесь!

— Ну, во первых, ты сама член ЦК, и решения партии должна первее всех беспрекословно выполнять. А во-вторых, это я пошутил, чтобы тебя напугать и чтобы ты предлагаемую тебе новую работы восприняла без мата. Ты же знаешь, что товарищ Струмилин…

— Знаю, очень жаль его, все же он был лучшим нашим экономистом.

— Да, жаль, но я не об этом. Станислав Густавович за месяц до… в общем, он передал на рассмотрение в ЦК новый свой план, и по этому плану мы, то есть Советский Союз, должен к восемьдесят пятому году обогнать по уровню благосостояния народа весь мир.

— Интересно, как он это себе представлял-то? Сейчас буржуи считают, что самый высокий уровень благосостояния достигнут в Бенилюксе, и он более чем на сорок процентов выше нашего. В среднем выше, к тому же там он все еще продолжает расти. Не особо быстро, но чтобы его нам догнать, потребуется в полтора раза минимум нарастить наше промышленное производство и я даже не знаю насколько увеличить продуктивность сельского хозяйства.

— Ну и не знай… пока. Вот, посмотри, что Станислав Густавович нам в наследство оставил, но посмотри внимательно: тебе этот план выполнять.

— Это почему это мне? У нас что, других людей нет?

— Есть люди, но люди, как ты прекрасно знаешь, в основном пожилые, даже товарищ Машеров не верит, что досидит на своем посту к завершению этой программы. А ты у нас молодая, у тебя времени впереди вагон, так что успеешь все сделать не состарившись. Да и ничего невозможного в этой программе, собственно, и нет: годовой прирост производства нужно будет держать в районе четырех процентов, а ведь у нас в былые времена и двадцать процентов чудом не казались!

— Эффект низкой базы…

— Что?

— Если с нуля, говорю, начинать, то процент можно любой нарисовать. Если в стране производился один трактор в год, а стали делать по два, то рост-то составляет уже сто процентов! А сейчас у нас…

— Значит так, ты сейчас берешь эти документы и внимательно их изучаешь. Очень внимательно, рядом на бумажке выписываешь все свои замечания и с замечаниями снова ко мне зайди. Через неделю зайди, мы их вместе с тобой тщательно разберем и я объясню тебе, в чем ты не права. Но приступать к работе по планам Струмилина можешь начинать уже сегодня, так что иди и работай. Если какая-то помощь потребуется, ты не стесняйся, сразу говори… товарищу Судоплатову или, что быстрее будет, Елене Николаевне, они нужную помощь окажут.

— А почему Лене?

— А потому что, мне кажется, помощь тебе в первую очередь именно от них потребуется. Но ты сначала все же записки товарища Струмилина почитай… надеюсь, ты пришла с сопровождающими, а то документы-то эти не просто секретные, а особой важности. Если нет, то вызови и жди их тут, например у меня в комнате отдыха — я туда еще долго не зайду, поскольку работы невпроворот и мне даже задницу с кресла поднять некогда. Подкрепиться чего-то тебе принести?

— Не надо, я к себе поеду… читать. С сопровождающими поеду, не волнуйтесь.

Вообще-то товарищ Струмилин был в своей области настоящим гением. С прибабахами, как любому гению и положено, но я, читая составленный им план, поняла, почему товарищ Сталин от него спокойно выносил даже матерную брань. Думаю, что он и матом Сталина ругая, все же очень доступно объяснял, за что тот этих слов заслуживает — зато слова не давали совершать серьезные ошибки в управлении экономикой страны, и Сталин это прекрасно понимал. Я ведь и сама экономику учила «по Струмилину»: в Мексике экономисты тоже его считали своим учителем (в отличие, скажем, от превозносимого во времена перестройки Леонтьева, называемого автором «нового курса» Рузвельта). Ведь Леонтьев разрабатывал экономику, в которой сильный и богатый максимально эффективно грабит слабого и бедного, а Стурмилин — экономику внутреннего развития страны с опорой на собственные ресурсы. И я, после прочтения переданных мне «записок», еще больше его зауважала. Это были не книги, в которых каждое слово было многократно выверено и отредактировано, Станислав Густавович очень спешил, очевидно, понимая, что времени у него осталось крайне немного — и писал, слов уже не выбирая. И, скорее всего, именно поэтому документу и был присвоен высший гриф секретности: если смотреть просто на слова, то его можно было и антисоветским назвать, не особо погрешив перед истиной. Но суть была важнее — и мне уже задача увеличения экономики в полтора раза за десять лет перестала казаться невыполнимой. Да, будет очень непросто, но ради столь высокой цели стоит и постараться. А некоторые моменты, которые мне показались не совсем верными, ведь можно в процессе работы и поправить. И даже нужно: ведь не совсем верными они были не потому, что Струмилин в чем-то ошибся, а потому, что кое о чем он просто не знал. А я — знаю, потому уже семнадцатого марта я собрала первое совещание, посвященное первоочередным работам в рамках «нового плана». Небольшое совещание, «в узком кругу» — и круг состоял всего из трех