Нити судьбы. Новый мир - Эмили Ли

Лайя улыбнулась. Солдат нравился ей. Легкий в общении, он ловко находил ко всем подход. Раздаваемые дамам комплименты не носили в себе интимности, но были приятны. Ответы на мужские насмешки насчет его внешности были столь остроумны, что вскоре и изимцы прониклись к нему симпатией. Он, пожалуй, был пока единственным из новых людей, который за столь короткий срок стал своим для жителей.

Когда всё было готово, Честер принялся расставлять стулья.

— Останешься послушать? — спросил он.

— Нет, сегодня с Фенрисом на восточной стене постою.

— Ты знаешь, что ты по-настоящему особенная девушка? Ты смогла растопить ледяное сердце Эарендила. В Башне по поводу его неприступности ходили легенды.

Лайя усмехнулась его привычке говорить то, что люди хотят услышать, и махнула ему, прощаясь. Как раз вовремя, потому что в зал потянулись люди. Взгляд невольно задержался на заходившей эльфийке, которая исправно посещала все лекции. Внутри снова шевельнулась жалость. Исалиэль так и не помирилась с Дарием. И хоть это было не её, Лайи, дело, порой хотелось мага огня чем-нибудь стукнуть. Очень больно, чтобы у него мозги встали на место.

Зато размолвка влюбленных очень даже устраивала Честера: он открыто симпатизировал эльфийке, впрочем, оставаясь в рамках уважения и не переходя невидимую грань. Вот только глаза при виде лучника у девушки не загорались. Лайя видела, с какой затаенной болью и любовью та смотрела на Дария, когда маг не видел, и не понимала, почему не поговорить? Зачем мучить себя? Или Дарий сам её бросил? Почему тогда ревнует Исалиэль к каждому мужчине, который приближается к ней? Почему ищет взглядом?

Лайя выдохнула и покачала головой, ругая саму себя и напоминая, что это её не касается. Нельзя лезть в чужие отношения.

Её собственные отношения стояли высоко на стене и смотрели вдаль. Ветер играл с его серебристыми волосами, а Лайя любовалась.

Ты смогла растопить ледяное сердце Эарендила…

Почувствовав её приближение, Фенрис улыбнулся и протянул руку, словно мог сейчас помочь ей забраться. Лайя бегом преодолела оставшееся расстояние и юркнула в его объятия. Лицо спрятала в вырез его рубашки, благо, что с каждым днем погода всё больше баловала теплом и можно было не носить теплые вещи. Запах любимого дурманил, и Лайя не удержалась и сначала потерлась носом о его ключицу, а потом провела по коже языком.

— Два дозорных на стене, особенно если это мужчина и женщина, — это ещё не значит, что внимания простирающемуся лесу будет в два раза больше, — посмеиваясь, сказал Фенрис.

Лайя улыбнулась и развернулась спиной к мужу.

— Теперь я вся внимание.

Он поцеловал её шею. Лайя повела плечом, ежась от возникшей щекотки, и тихо захихикала. Фенрис заключил в ласковый кокон объятий и пристроил свою щеку возле её щеки. Они стояли так и наблюдали за медленным приближением змей, которые с наступлением ночи выползли из своих нор.

Лайя давненько не забиралась сюда ночью, поэтому была приятно удивлена тем, какое количество монстров осталось. Значит, план Фенриса сработал, и слаженная работа магов помогла значительно уменьшить число страждущих проникнуть в город змееподобных особей. А следующая мысль согрела душу теплом надежды: возможно, со временем и вовсе получится от них избавиться.

В её тело вдруг резко вторглась чья-то боль, и Лайя вздрогнула и судорожно втянула воздух. Объятия Фенриса стали крепче.

— Как ты? — прошептал он.

— Терпимо, — чуть преуменьшила силу страданий она, чтобы лишний раз не волновать мужа. — Мама говорит, что со временем я научусь закрываться от мыслей, чувств и боли своих сестер и отделять действительно важное и критичное от общего фона.

— Мы справились бы без этого, — впервые со времени созыва ковена, где Лайя стала Верховной ведьмой, высказался Фенрис.

— У нас снова слишком неопределенное будущее, чтобы можно было позволить себе пренебрегать такой силой. Мне повезло, что мама много чего знает и учит меня. Теперь жалею, что не сделала этого раньше и сторонилась её. Сейчас была бы готова встретить любую опасность.

— Как Тэруми согласилась на это? — задумчиво проговорил он. — Ковен — это совместный ритуал единения всех ведьм, где вы одно целое. Ей пришлось на мгновения разделить свою суть с Лоран.

Лайю этот вопрос тоже очень интересовал. Хотя сама Тэруми продолжала настаивать, что это всё во благо их общей защиты.

— Рано или поздно узнаем, что движет ею.

— Лишь бы не поздно.

— Может, попробовать у Чона аккуратно спросить? Вдруг у него есть мысли на этот счет, — предложила она.

— Не стоит. На него и так много чего свалилось. Просто присматривай за сестрой, когда меня нет рядом. Проверяй там ли она, где говорит. Не явно, конечно, чтобы не заметила слежки.

Лайя хмыкнула. Как будто это можно было вот так, незаметно от самой Тэруми, провернуть. Но вслух сказала:

— Постараюсь.

— Большего и не прошу. — Он коснулся поцелуем её щеки и снова устремил взор на издающих неприятные, едва слышные протяжные звуки, чудовищ.

Больше они не говорили, чтобы не привлекать внимание монстров. А спустя ещё какое-то время Лайя отправилась на свой пост на другой конец стены.

* * *

Дарий лежал на кровати, подложив руки за голову, и смотрел в потолок. Идея взять выходной от ночной травли змей, похоже, была не самой удачной. Больше времени на раздумья. Как будто ему мало того времени, которое он проводит днем в дозоре один на один с собой.

Прошло шестнадцать злополучных дней с того самого дня, когда Лиэль переехала в другой дом. Именно переехала. Слова «бросила» и «разлюбила» он больше по отношению к ней не упоминал. За это время он, как и советовал Коди, разобрался в себе.

Одиночество радовало его только первые несколько дней. В те дни он чувствовал себя свободным. От необходимости быть хорошим, внимательным. От необходимости соответствовать столь удивительной девушке, с которой ему удалось начать отношения. Теперь он мог флиртовать с кем хотел. Мог заводить мимолетные интрижки. Мог снова купаться в женском внимании. Перспективы окрыляли.

А потом всё закончилось, так и не начавшись. Даже в мыслях. Чужие девушки были не столь красивы. Оказывать знаки внимания не хотелось. Желание коснуться кого-нибудь так и не возникло. Исалиэль снова стала проникать в его мысли, вытесняя оттуда злость, разочарование, сомнение.

В какой-то момент, вернувшись в свою комнату, Дарий осознал, что всё здесь пропитано ею. Он заметил то, что не видел раньше, воспринимая как данность. Связанный ею из разноцветных лоскутков ковер. Вышитый причудливый узор на занавесках. Да