Из пепла к славе 1-6 - Оксана Кас

— Бёль — сильная девочка. Иная бы не выдержала все, что на нее свалилось сразу после дебюта. Но… в семье никто не хотел, чтобы она была сильной, они растили ее послушной. Вы знаете, что это не было ее мечтой — стать айдолом?

Даже Дан удивился. Бёль всегда показывала невероятное рвение к занятиям, она, казалось, хотела дебютировать больше всех.

— Это было целью ее бабушки. По-моему, об этом можно догадаться просто из-за ее имени. Бабушка выбрала имя, потому что хотела видеть внучку артисткой.[183]

— Но Бёль же дома тренировалась, — нахмурился Джинхо.

— Да, — кивнула Нана. — Такое бывает, когда у семьи денег нет. Бабушка очень хотела, чтобы внучка стала популярной артисткой, но боялась отправлять ее в агентство слишком рано. Поэтому тренировала сама, как могла. Уже в агентстве Бёль поняла, что ей действительно нравится выступать. Она говорит, что на сцене выпускает на свободу свои скрытые эмоции… думаю, теперь понятно, какой темперамент скрывает эта скромница.

Дан улыбнулся: в этом плане Нана его не особо удивила. Он и сам понимал, что спокойствие Бёль — это, скорее, воспитание. Хорошие девочки не шумят, громко не смеются, слушаются старших и не влезают в разговоры мужчин. Но никто не знает, что на самом деле думают и чувствуют хорошие девочки.

— Это я понимаю, но почему ты говоришь, что она именно маленькая для меня?

— Потому что она изменится. Уже меняется. Чем больше времени она проводит на сцене, чем больше ею восхищаются, чем больше денег она приносит своей семье, тем больше проявляется ее настоящее «я». Сейчас она — ребенок. Ты задавишь ее, она будет во всем тебя слушаться, бояться расстроить или обидеть. Надоест через пару месяцев, просто потому, что ты не тот человек, которому нужна покорная женушка рядом. Но через год-полтора котенок превратится в львицу. Она осознает свою силу и ваши гипотетические отношения станут союзом равных.

— Откуда такая уверенность? — хмыкнул Минсок.

— Потому что я сама была такой, как Бёль. Я тоже дебютировала скромной девчонкой, которая не верила в себя и постоянно боялась кого-то обидеть. Не подумай, кстати, что она станет такой же, как я. Мы все-таки разные. Просто это часто встречается у девчонок-айдолов. В нас воспитывают внешнюю покорность, но сцена раскрепощает.

Дан задумчиво кивнул.

— Не переживай, Дан, — похлопал его по плечу Минсок, — Ты все равно можешь в нее влюбиться уже сейчас. Тебе же для работы надо, не обязательно встречаться, ты и так сможешь писать про нее песни.

Дан — в который раз за вечер — тяжело вздохнул, а потом пригрозил:

— Дождешься ты у меня… дебютируешь сольно в следующем году.

— И что ты сразу шантажировать начинаешь? — возмутился Минсок. — Не хочешь — не влюбляйся. Я же тебя не заставляю…

Они снова расхохотались: то, что Минсок не хочет дебютировать сольно, стало чем-то вроде дружеской шутки, его часто этим подкалывают.

— И я не могу не обратить внимание на то, что Джинхо очень технично перевел тему с себя на Инсона и Дана, — заметила Нана.

Все, разумеется, тут же посмотрели на Джинхо. Он не любит говорить о личном. Дан знал (это страшный секрет), что когда-то Джинхо был очень влюблен в свою преподавательницу по вокалу. Ему тогда было пятнадцать лет, самое время для первой любви. Преподавательница, хоть и была относительно молодой девушкой, его любовного интереса, ожидаемо, не поддерживала. Минхо, в итоге, перевел племянника к другому учителю, так что у истории вообще нет никакого финала: просто Джинхо со временем переболел. Но с тех пор не влюблялся. В этом он похож на Дана: иногда собственная бесчувственность его беспокоит, но сделать с ней он ничего не может.

— Я пока не встретил ту, которую бы полюбил.

— Не всегда отношения начинаются с любви, — пожала плечами Нана.

— Не всем людям подходит начинать отношения с секса, — ехидно улыбнулся Джинхо.

Нана недовольно цокнула:

— Вот кажешься таким воспитанным душечкой, а на деле ведь — главная язва в группе.

— Факт! — хором произнесли Минсок и Инсон.

— Это семейное, — улыбнулся Джинхо. — Ты что, моего дядю не знаешь?

Глава 38

Виновен и приговорен

После Нового Года Pop Heroes нужно было готовить выступление для Грэмми. В США они, разумеется, не полетят — хотя в Корее коронавирус почти никак себя не проявлял, в мире с вирусом еще не справились. Впрочем, не они одни будут делать номер в записи — все, кто не живет в США, поступают так же.

Спешки в этот раз не было. Второго января мемберы группы высказали свои пожелания, тщательно все обсудили и спокойно приступили к репетициям. Они снова много шутили в тренировочном зале, придумывали на ходу какие-то прикольные штучки и с удовольствием обсуждали будущее. Вот закончится пандемия, они поедут в тур, сделают в Сеуле большой фестиваль для артистов Person, а до этого нужно записать новый альбом, уже есть заказы дл Дана…

Так продолжалось до четвертого января.

Для дачи показаний Дана вызывали в военную прокуратуру. Он приехал сразу с адвокатом, у дверей его ждали Джиён, юрисконсульт посольства США и… толпа журналистов.

Журналисты тут стояли, конечно, не только ради его появления: группы репортеров дежурили здесь и у входа в Прокуратуру Восточного округа. Когда Дан вышел из машины, вспышки фотокамер замелькали так быстро, что практически не было видно дверей здания. Охрана Дана оттеснила журналистов в сторону.

— Вы не имеете право! — возмутился кто-то в толпе, — Мы можем снимать всех подозреваемых.

— Даниэль Хан — свидетель, — достаточно громко сказал Мэй.

— Поосторожнее с выводами, господа, — так же громко добавил адвокат Дана. — Когда будете давать быстрые новости, не забудьте, что у нас более тысячи выигранных дел о клевете.

В толпе журналистов послышались смешки, вспышек стало чуть меньше, Дану позволили зайти в здание прокуратуры…

— Я, честно говоря, удивлен, что их не прогнали. Это же военное аедомство, — признался юрисконсульт.

— Не имеем права, — мрачно ответил Джиён. — Здание прокуратуры не является военным объектом, журналисты могут здесь находиться. Правда, загораживать вход не могут, но с этим бороться сложно.

Чтобы пройти дальше холла, разумеется, нужно зарегистрироваться. Минута у стойки регистрации, затем рамка металлодетектора, несколько минут ожидания остальных. Интерьер военного учреждения был совершенно непримечательным, окна закрыты плотными жалюзи, повсюду холодный свет потолочных светильников. Даже ни одной кадки с какой-нибудь пальмой, которыми обычно украшают интерьер. И все люди вокруг в форме. Дан вообще впервые видел столько корейских военных.

Они поднялись на второй этаж, зашли в обычный кабинет, а не какую-то «допросную