Цена светлой крови - Михаил Ахманов

только о Шанхо страшился он думать, ибо там она его покинула. Не было снежного жилища и ледяной пустыни с холодным серым небом, не было Великой Пустоты и звезд - тех, что пылали со дня сотворения Вселенной, и тех Безымянных, что отыскал Цонкиди-ако; не было богов и Священного Ветра, который их принес, и людей тоже не было. Была Айчени, его чакчан.

Наконец до Дженнака дошло, что она тоже повторяет его имя. Он погладил ее волосы и произнес:

- Я снова Джен. Я вернулся.

- И помнишь все?

- Даже то, что хотел бы забыть. Я помню все ясно и отчетливо, будто бы это случилось вчера. Я вспоминаю, чакчан, и снова горюю и радуюсь. Радуюсь, когда вижу твое лицо. Горюю, когда приходят ко мне те, кого уже нет, чьи жизни давно завершились. Но я их помню. Память мира здесь... — Он коснулся лба, а после показал на небо и добавил: - Здесь и там.

- Там? В Великой Пустоте?

- Да, милая. Там кружат шесть искусственных звезд, смотрят на нас и все запоминают — наши лица, наши деяния, наши слова... Но об этом после. Мы не виделись столько времени, столько лет! Но я спал, а ты прожила эти годы от первого до последнего... Как?

- Не очень хорошо, - сказала Чени, вытирая ладошкой глаза. - Сорок пять лет... Должно быть, боги послали мне их в наказание - за то, что я тебя покинула... Я испугалась и слишком поспешила... Моя вина!

- Боги никого не наказывают, и ты это знаешь, - произнес Дженнак. - Боги лишь советуют - боги или, скорее, наши чувства и разум. Возможно, я тоже поспешил... Я был в отчаянии, милая, и знал, куда оно ведет - ведь мне пришлось пережить смерть Джемина...

Обнявшись, они сидели в санях и молчали. Потом Айчени шепнула:

- Что это было, Джен? С тобой и со мной?

- Болезнь кинну. Она случается в том возрасте, когда умирают наши светлорожденные родичи - в сто двадцать лет или в сто пятьдесят... Болезнь может вернуться - ее провоцируют горести и вызванный ими страх. Со мной это было, чакчан, было после смерти сына... я тебе рассказывал... В тот раз аххаль Чиграда меня исцелил - Чиграда из святилища Глас Грома... Но когда ты исчезла, я не хотел избавляться от своего недуга, я жаждал смерти. А вместо этого заснул на много лет! Такое возможно - я помню предупреждение Чиграды... Больного, не способного умереть, лечит сон... сон и долгое беспамятство...

Но что произошло с тобой, моя чакчан?

Айчени вздрогнула в его объятиях.

- Мне казалось, что я умираю. Умираю медленно, неотвратимо... Джен, милый, это было так страшно! Я уехала в Сериди, купила дом в горах, затворилась в нем и каждый день смотрела в зеркало... там висело большое зеркало в опочивальне... Прошел Месяц Покоя, потом Месяц Дождя, мне становилось все хуже - слабость, головные боли, - но других признаков я не замечала. Никаких внешних изменений... В Месяц Долгих Ночей мой хоган засыпало снегом, и я решила, что не переживу этой зимы. Но наступил Месяц Ветров, а за ним - Месяц Бурь, снега растаяли, но я не умерла. Даже совсем не изменилась! Недуг начал отступать. Эго длилось долго, почти год, и в какой-то из дней я поняла, что со мной происходит иное, чем с другими светлорожденными... Но что? Я пыталась связаться с тобой, но ты исчез...

- Кто же знал, что ты кинну, - со вздохом промолвил Дженнак. - Кто же знал, дорогая... В Храме Глас Грома есть архив, где собрано все, что известно о кинну - все, со дня пришествия богов. Не встречались среди них женщины, никогда не встречались, лишь ты родилась такой мне на счастье... Теперь я знаю больше, чем аххали Храма. Тебя ведь в юности не мучили непонятные и страшные видения? Нет, ты бы сказала... А у меня они были и у Невары тоже... он их так боялся, что пришел в святилище и попросил от них избавить. И нет у тебя дара видеть скрытое и прозревать далекое... Ведь нет, чакчан?

- Нет, - подтвердила Чени с улыбкой.

- Значит, у женщин это бывает иначе, чем у мужчин. Что ж удивляться! Мы ведь такие разные... Я многое могу, что тебе недоступно, но ты...

Он замолчал, однако Чени прижалась щекой к его щеке и прошептала:

- А я? Я?

- Ты делаешь меня счастливым. Ты приносишь радость, и это твой дар, дар кинну и дар женщины. Он дороже всего, что умеем мы с Неварой и твой прапрадед Че Чантар. Разве не так?

Снова наступила тишина. Потом Айчени промолвила:

- Ты говорил мне о девушке, любви твоей юности... говорил, что я похожа на нее...

- Да, - сказал Дженнак. - Временами она приходит ко мне - приходит в видениях и снах. Стоит на лунном мосту и улыбается... Она довольна, что я тебя нашел. Иногда я думаю, что она послала мне тебя.

- Ты помнишь ее слова? Те, что она сказала, когда ты собрался в Фирату?

- Могу ли я забыть! Я ведь уже не только Джумин...

- Возьми меня с собой, - тихо шепнула Айчени.

- Кто шепнет тебе слова любви... - продолжил Дженнак.

- Кто будет стеречь твой сон...

- Кто исцелит твои раны...

- Кто убережет от предательства...

Обнявшись, они смотрели на серое хмурое небо и солнечный диск, висевший над ледяной равниной. Им не было холодно.

* * *

Когда Джумин вышел из снежной хижины, Ират не знал, что сказать и как поздороваться с ним. Опуститься на колени?.. Вытянуть руку в воинеком салюте?.. Плохая мысль - разве друга так приветствуют! Обнять?.. Но Джумин был уже не совсем Джумином; его черты отвердели, взгляд обрел глубину, а зеленые глаза смотрели строго и печально. Казалось, годы и века мелькают перед ним стремительной чередой, прошлое перетекает в будущее, но это будущее - тоже прошлое, ибо за много, много лет эти понятия не раз и не два менялись местами. Целитель вдруг с пронзительной ясностью ощутил неотвратимую поступь времени: то грядущее, в котором не будет его и Аранны, Амуса и Каднани, обязательно придет, вспыхнет другими жизнями, потом угаснет и станет для Джумина когда- нибудь прошлым.

Подумав об этом, Ират вздрогнул, склонил голову и произнес:

- Да будет с тобою милость Шестерых, мой господин.

- Не господин, друг, - раздался знакомый голос. - Ваш друг Джумин! Разве может быть иначе?

Он обнял каждого, шепча слова благодарности.