Наномашины, наследник! Том 9 - Николай Николаевич Новиков

Запах, цвет волос, глаза, красота. Всё это было подводкой. Всё это лишь привлекало ко мне внимание, наращивая симпатию…

Теперь же, симпатия ко мне — ресурс. И теперь я трачу его на абсолютный контроль.

Глава 14

Дальнейшее я уже не шибко понимал. Эскофье начала перечислять какие-то имена, которые мне ничего не говорили, а вот Вильгельм с каждым услышанным хмурился всё сильнее.

Она вообще всех сдала! Всё напрочь слила! И каждый раз смотрела на меня, ожидая что я с ней что-то сделаю — ударю там, плюну, оскорблю. Ну, отблагодарю короче.

Как я понял, ситуация тут следующая — Эскофье работала на тех, кто не столько желал смерти Вильгельму, сколько хотел его сместить. Революционеры, короче. Эскофье же просто пообещали кучу всего, а она дама амбициозная, вот и согласилась. Ничего личного, всё достаточно просто. Мне слишком лень в этом вариться, пока что меня это не касается.

На этом я уже совсем вырубался, так что оставил их двоих и пошёл спать. Ничего с Эскофье не будет — сейчас она очень полезна, и буквально двойной агент. К счастью, ночью она ко мне не пришла, — хотя наверняка очень хотела, но я чётко сказал так не делать, — так что на военный суд я поехал без лишнего головянка.

И вот, настал предпоследний день в Германии. По идее вся эта неделя должна быть свободной от всех забот — я действительно должен был просто гостить у Вильгельма, возможно обучаться Приказам или, как минимум, просто изучать страну как обычный турист! Я ведь сюда правда в гости ехал, как обычно езжу к бабушке!

Но вот конец недели, и я как не отдыхал ни дня, так и не отдохну.

Только вот… эх, винить некого. Я же сам согласился. И я верю, что поступил правильно.

— Что ж, начнём, — выдыхаю я, стоя с руками за спиной и глядя на первую группу заключённых, — Прежде чем я начну говорить о состоянии их душ, я заявляю, что все мои слова это не больше, чем советы и они не означают ровным счётом ничего, кроме как состояние души. Если у человека тёмная душа, я не гарантирую, что он виновен. Как и если у него светлая душа, я не гарантирую невиновности. Также всё, что я попрошу, запрошу и потребую — всё должно выполняться. Если вы со всем согласны, то мы приступаем. Нет — я просто ухожу. Весь текущий трибунал полностью на моих условиях.

Целая группа военных и людей в костюмах переглянулись. Несколько секунд подумали и кивнули.

Я кивнул в ответ. «Что ж, первый этап пройден. Я действительно им необходим.»

— Значит, давайте приступать, — поворачиваюсь я.

Стояла первая группа. Передо мной на мониторе высветился список с заключёнными и их фотографии: десять человек. При желании я мог нажать и увидеть полное дело. Но мне, наверное, это без разницы.

Зато вот… то, на что я действительно обратил внимание — на количество страниц. Если на одной странице по десять людей, то страниц всего… сорок три.

«Это ж сколько здесь голов летит ежедневно за военные преступления», — протяжно выдохнул я, — «И сколько же среди них, возможно, невиновных?»

На мои плечи тут же рухнул груз, а брови нахмурились сами собой. Ответственность. Со всех сторон меня поджала ответственность от которой хочется сбежать. Это не мои проблемы! Не я виноват!

Но тот военный был абсолютно прав — если я сейчас просто развернусь, эта ответственность никуда не денется. Я владею силой. Я могу это решить. Я МОГУ помочь! Если я просто откажусь… избегу ли я мук совести?

«Ну, вот, походу, последние два дня здесь я и проведу», — качаю я головой.

Приступаем.

Третий глаз открывается! Двое заключённых за бронированным стеклом тут же поджимаются, а их взгляд мечется в поисках неожиданной угрозы! Ну и, естественно, эти же два человека были самыми прогнившими. Здесь абсолютно нет вопросов.

Я выделяю их фотографии на мониторе и говорю:

— Полностью гнилые. Очень плохая душа, гарантированно ад.

Обводка вокруг фотографии меняется на красную. И скажу честно… от этого мне стало слегка не по себе. Красный ведь… означает ликвидацию.

Я ведь буквально указываю, кого убивать. Я не просто трибунал, я не просто судья, сейчас я фактически палач.

Да, мне объяснили, что не все здесь осуждены на казнь, но у всех здесь тяжёлые дела, в которых нужно дополнительно разбираться. Поэтому почти все здесь так или иначе нуждаются в моём одобрении. У меня в руках огромная ответственность, огромная сила, огромная власть! И красный цвет вокруг фотографий это лишь подтвердил.

Я прикрываю глаза и выдыхаю, успокаивая бьющееся сердце. Мозг противится, но душой… я верю.

Вера — вот что ведёт меня. Вера в то, что это правильно и я справлюсь.

«Ладно, продолжаем»

Смотрю на следующих — четверо были с небольшой темнотой, но она из разряда каких-то маленьких тёмных тайн, каких-то небольших грешков, за которые, скорее всего, Бездна их даже не притянет. Да, что уж там, даже у моей матери такое! Она ведь та ещё любительница выгоды и преувеличений, и с посторонними ради нашего благополучия она может быть не совсем честным человеком.

Я указываю на каждого из них и говорю:

— Совсем немного, практически чисты.

Мне кивнули и вокруг их фотографий появилось зелёное свечение. Здесь тоже всё понятно — они одобрены мной, и уже с учётом этого будет дальнейший суд.

Но вот, наступил момент, о котором я прекрасно знал и которого, наверное, даже побаивался. Осталось четыре человека… и про всех четырёх я совершенно не знаю, что сказать.

В них было больше темноты, чем в прошлых четырёх, но куда меньше, чем в первых двух! Они недостаточно светлые, чтобы их точно одобрить, и недостаточно тёмные, чтобы точно забраковать! Они не склоняются ни в какую из этих двух сторон, даже приблизительно, и разброс их грехов и причин темноты невероятно огромен!

— А что если я скажу, что не смогу сказать по оставшимся? — вздохнул я.

— Мы продолжим собственное расследование. Без твоих указаний. Потому что их просто нет, очевидно. Вы никак не повлияете на их судьбу.

Не повлияю…

Значит, потенциально выпущу убийцу на свободу, и потенциально загублю невиновного.

Нет, конечно я не моралист-идиот. Вот ТУТ уже я действительно не буду себя винить, ведь это и правда не моя работа, как и не моя