Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 4 - Стас Кузнецов

Глава 23

Флейта смолкла только тогда, когда мы, углубившись внутрь оазиса, вышли к озеру. Я оставил Томаша под пальмой, а сам, первым делом бросился к воде и засунул свою дурную башку в озеро. Напившись и освежившись, я лёг прямо на песок и уставился в небо. Голову потихоньку стало отпускать. Тени и голоса поблекли, хотя разум так окончательно и не пробудился, а голова оставалась тупой, как с глубокого похмела.

Солнце палило нещадно, нужно было вставать и искать укрытие. Более того, Томаш всё ещё пребывал под действием специй. Но при одной мысли, что мне придётся его исцелять и опять ловить приход, делалось не по себе.

Я просто не выносил ощущения потери контроля над своим разумом и телом. Никогда не понимал наркош, которые от этого получают кайф.

— Это, видимо, стоянка мротов, — выдвинул по поводу оазиса логичное предположение Фил.

— Вполне возможно, как-то же они пересекают эту злосчастную пустыню, — согласился я.

— Говорят, — выбравшись из долгой задумчивости, начала рассказывать Венди, — от их городов до наших, полгода добираться через пески, а потом нужно ещё преодолеть горный хребет. Раньше из-за эффов, мроты в пустыню не совались, и нам жилось спокойней

— Что же изменилось теперь? Эффы, судя по всему, никуда из пустыни не делись, — заметил я.

— Говорят, мроты нашли какой-то способ — оберег или еще что-то, и эффы их теперь не трогают, — пояснила всезнающая Венди. — Мроты тщательно охраняют эту тайну.

— Ясно, — я кивнул головой, ставя точку в разговоре.

Я нехотя подошел к Томашу, глаза его были черны, дышал он с трудом. Как говориться, не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Я, переборов свою слабость, взялся за его исцеление.

И уже когда я проваливался во тьму галлюциногенных видений, запоздало понял, что переоценил свои силы, что нужно было обождать.

Я увидел яркий свет от фар сбившей меня фуры, испуганные глаза девушки, склонившейся над моим бездыханным телом. Запах крови и жжёных от резкого торможения покрышек, смешивался с дивным ароматом её духов. Я услышал матерную ругань выскочившего из машины водителя.

В следующее мгновение картинка сменилась. Я, прячась за деревом, наблюдал, как купается в озере всё та же девушка. Её волосы сияли на солнце, струились в прозрачной воде, точно расплавленное золото и целомудренно прикрывали пышную грудь.

Наши взгляды встретились. Стелла засмеялась и поманила меня к себе. Я, точно баран на веревочке, пошёл за ней.

Я зашёл в озеро уже по колено, когда увидел, что на меня мчится огромная волна. Меня сбило с ног и скрыло в воде с головой.

Вынырнул я уже в пустыне.

Фил действовал как обычно, с одной маленькой поправкой, так как у него не было сосуда, куда можно набрать воду, он догадался просто поднести меня к озеру и зашвырнуть в воду. В этот раз я даже матюгался не так яростно, так как был ему, в общем-то, благодарен.

Я глянул на небо, время приблизительно подошло часам к трём-четырём. Нам всё ещё нужно было отыскать место, чтобы укрыться от солнца, поесть и желательно немного подремать. И единственным таким укрытием могли послужить домики, что разглядел я с высоты птичьего полёта.

Всего глинопесчаных домиков на территории оазиса было наляпано в количестве семи штук. Шесть из них практически ничем не отличались, и только один из них выделялся на общем фоне тем, что весь домик, вплоть до крыши, зарос плющом. Да и вокруг домика произрастала буйная зелень.

Именно туда нас и понесла нелёгкая, благодаря чему наш отдых накрылся медным тазом. Я сразу почувствовал, что не хочу заходить в этот домик, но зашёл, уже привычно через не хочу.

Обстановка была убогая и для жилья неудобная. Стол, лавки, глиняная плита. Но домик не пустовал. За столом сидела дряхлая старуха. Глаза и рот её впали, жёлтая кожа, выглядела как скомканный пергамент, через седой пушок на голове просвечивала кожа. Но больше всего меня удивила зеленая лиана, которой бабка была привязана за ногу к печке.

Бабка внимательно смотрела на нас чёрными глазами и беззвучно шамкала ртом. Это говорило о том, что в ней каким-то чудом ещё теплиться жизнь

— Здравствуй, бабуся, — поздоровался я, соображая одновременно, не мерещиться ли она мне.

Судя по разинутым ртам моих спутников, если и мерещилась, то не мне одному.

— Здравствуй, путник, — проскрежетала старуха. — Ты не похож на мрота. А может ты их раб?

— Мы не мроты и не с мротами, — покачал я головой.

Таким образом, догадка Фила подтвердилась — это поселение посреди пустыни оказалось стоянкой мротов.

— Не может того быть, — засмеялась старуха. — Вы бы не прошли через пустыню. Вами бы полакомились благородные эффы.

— А мы, знаешь ли, говнистые больно, — заявил я, — чтобы нами лакомиться.

В этот момент мой живот решил, что самое время дать о себе знать и резко выдал довольно громкую порцию звуков.

— Вижу, — насмешливо хмыкнула старуха.

— Покормишь нас, бабуся, или так и будешь на пороге держать? — поинтересовался я.

— Эта пища мротского отребья, — поморщилась бабка, — но коль у меня гости, а своих хозяев я уж почитай полгода не видывала, то угощу вас.

Мы сели за стол. Старуха навалила нам в чашки какую-то склизкую дрянь на вид совершенно отвратительную. Но меня таким было не смутить, после армии я мог жрать всё, что хоть отдаленно напоминает еду. А особенно, когда жрать я хотел так, что аж пузо сводило. Похлёбка показалась даже вкусной, и я через мгновение уже требовал у бабуськи добавку.

— Как ты это ешь? — скривился Томаш, брезгливо размазывая склизкую жижу по стенкам чашки.

— Молча, — ответил я, уплетая вторую порцию.

Венди с Филом, с опаской, но всё же последовали моему примеру и, распробовав, отметили, что кушанье съедобно.

— А чего-нибудь повкуснее у вас нет? — робко приспросился Томаш.

Бабка, молча, залезла в печь, и достала оттуда чашку, от которой даже меня замутило. В чашке горкой лежали запечённые крысы.

Томаш отшатнулся от угощения, как от огня.

— Вот и мротам не нравятся, а для меня — это самая вкуснятина, — бабка взяла крысу и захрустела её хвостом.

— А из чего похлебка? — осторожно поинтересовался я,