Путин победитель Америки - Олег Павлович Рыбаченко

Сергей взял в руки кувшин, и попил воды. Она была теплой, и не слишком свежей. Но мальчик жадно выпил почти весь кувшин. Потом поел сала, луки и хлеба.

Почувствовал себя лучше. Цыган спросил:

— А за что ты попал сюда?

Остальные мальчишки загалдели:

— Да расскажи нам!

Сережка принялся все как есть рассказывать. Хлопцы внимательно слушали, задавали вопросы. Потом когда Сережка кончил, цыган заметил:

— Да жестокие люди… Но из тюремного приюта можно сбежать.

Сережка пожал худыми плечами и спросил:

— А как там?

Цыган охотно ответил:

— Скверно! Кормят, так чтобы только не умерли с года, хлеб, вода, противная каша. Работаешь по четырнадцать часов в день. Бьют даже за косой взгляд, порют каждую неделю. Нет, туда лучше не попадать. Хуже только каторга и то не везде!

Сережка тяжело вздохнул и заметил:

— Убежать? Это можно! А тут сбежать реально?

Цыган оглянулся и ответил:

— Это тюрьма… Городская тюрьма и тут трудно бежать, если не подвернется счастливый случай. Из приюта сбежать будет легче.

Послышался стук, в тюрьме раздавали еду. Это была недоваренная каша и черствый хлеб. Сергей еще не утратил аппетита и поел невкусную тюремную пайку. Ели за общим столом.

Потом ребята расселись по углам. Залезли на солому, те, что постарше резались в карты на щелбаны и фофаны. Потом Сережка показал несколько фокусов с картами, чем развлек ребят. После чего юные заключенные легли спать.

Впереди, Сережку ждала только порка. На соломе спать было почти комфортно, если учесть что мальчишка, часто ночевал под открытым небом, и в холода, то в камере почти комфортно. Ребята жили дружно, и не было тех, над кем издеваются.

А на утро Сергея ждало не радостное пробуждение. Сто ударов кнутов не шутка, да еще публично.

Мальчишку снова заковали в цепи. И повели на площадь. Пороли не только его, но еще и троих хлопцев.

Собрался народ. Кого пригнали, кому захотелось посмотреть на занятное зрелище.

Первым пороли пацана лет четырнадцати. С него сорвали лохмотья и разложили на козлах. Закрепили руки и ноги. И палач в военной форме достал, вымоченный в воде крут и щелкнул по воздуху. Мальчишка разложенный на козлах вздрогнул.

Палач приложился, а глашатай объявил:

— Двадцать пять ударов кнутом!

На загорелую спину мальчишки обрушился удар. С первого же кнута, лопнула кожа и полилась кровь. Секут мальчишку на совесть. Красные полоски накладываются на кожу, потом становятся сплошными. Мальчик не выдержал и орал, вопил благим матом и дергался. На последнем ударе хлопец потерял сознание.

Толпа одобрительно шумела, и люди показывали пальцами. И грозили добавить еще.

Потом дошла очередь и до Сережки. Мальчишка был только в шортах, и с него сорвали и их. Совсем голому стыдно, в толпе много женщин и девочек.

Они указывают пальцами. И шумят.

Сережке присоединили босые ноги к петлям, и руки верками, чтобы мальчик не соскочил и не убежал.

Палач взял в руки кнут, еще раз щелкнул по воздуху. Глашатай объявил:

— Заключенному Сергею сотню ударов кнутом по спине! И еще двадцать пять ударов палкой по пяткам.

Истязатель взял в руки увесистую палку, взвесил ее на руке и произнес:

— Сначала по пяткам, иначе после порки он уже ничего не будет чувствовать.

Сережка мужественно стиснул зубы, он был готов перенести все стоически.

Палач нанес свой первый удар. Мальчик ощутил, что огненный вал словно прошелся от босой пятки до затылка. Крик вырывался из горла, но мальчишка сумел сдержаться.

Второй удар по огрубевшей, мозолистой ступне мальчика был еще более болезненным. Сергей тяжело выдохнул, из глаз невольно выступили слезы.

Палач врезал в третий раз, словно отбивая внутренние органы.

Мальчишка тяжело дышал. С него капал пот. И снова последовал удар. Палач лупил профессионально, без злобы и ярости, и расчетливо. Сергей же решил терпеть из-за всех сил. Нужно держаться и он будет держаться. Ни стона, ни крика.

Мальчишке приходилось ходить босиком по снегу, спать на морозе, делать весьма болезненные гимнастические упражнения. И он мог терпеть изуверские удары, сдерживая крики.

Палач бил расчетливо, чтобы жертва не отключилась. Когда он кончил, подошвы мальчишки опухли и посинели.

Потом началось самое главное, порка спины. Чтобы не запороть мальчишку до смерти, истязатель лупил расчетливо, размерянно, распределяя удары по всей коже спины и ягодицам хлопца.

После пяток, уже боль воспринималась приглушенно. Удары следовали по старым порезам.

Чтобы отвлечься от боли Сережка вспоминал. Как циркачка Наташа учила его различным трюкам. Эта была молодая женщина, профессионалка. Некоторое время она, потеряв работу тусовалась вместе с шарманщиком, и мальчиком. Но потом одному из богачей полюбилась красивая и стройная женщина. Он взял ее себе в служанки, и мальчишка с дедом остались одни. И от этого стало хуже. Куда менее им вдвоем подавали, и неохотно пускали. Наташа была симпатичной, с талией девушки, и приятным лицом. Ходила как Сережка, босая до самых морозов, и садилась на горизонтальный шпагат.

Многим трюкам она обучила мальчика.

Жаль, что пришлось с ней расстаться. Но у нее своя жизнь, у них с дедом своя.

А теперь он потерял и деда и пуделя. А впереди ждет тюремный приют. Где очень стремно.

Мальчишка невольно всплакнул… И на последнем, сотом ударе отключился…

Вот такое видение было у Сережки. Не слишком веселое. Да грустная судьба ожидала мальчишку и деда. Недаром повесть Куприна оказалась короткой.

Ну, освободил мальчик пуделя и что дальше? А дальше что побег⁈

Сережка услышал, как его зовет немка-надзирательница. Она крупная, еще молодая. И вот сейчас начнется… Мальчишка ощущает в себе что ему и противно и хочется. Инстинкт юного мужчины, и честь советского пионера. Все это борется в нем.

А пятерка продолжает драться в Чикаго. Они красотки, и очень веселые неунывающие. Увы, сердца на войне грубеют. Сколько уже любовников погибло у четверки.

Но девушка не унывают и смеются, когда очередной их противник отправляется к праотцам.

Наташка произносит с улыбкой:

— Эх, война… ты нам просто родная мама! Мы побеждали всех и, будем побеждать, я в это верю!

Анжелика пропела с яростью:

— И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди…

И Ленин такой молодой,

И юный октябрь впереди!

Мирабела пропела по-другому:

— Мы должны браться слиться в единый поток,

Сердце, разум и чувства к Иисусу направить…

Чтобы Боже великий, спастись нам помог,

И во веки веков, будем Господа славить!

Девчонка с волосами цвета одуванчика дала очередь. И усмехнулась, ей