Холпек. Том II: Спуск к ядру - Максим Балашов

он его не понимал. В голове засела только одна мысль, что перед ним враг, которого нужно немедленно уничтожить. Голос Гирохи растворился в оглушительном гуле крови в ушах, мир сузился до одного человека перед ним — врага, который должен быть убит, стёрт в порошок, разорван на части. Даже если ценой станет собственная жизнь.

Тело ответило на эту мысль мгновенно.

Мышцы вздулись, перекачанные чистой энергией, сухожилия натянулись, как тетивы, готовые выпустить смерть. Энергощит вспыхнул вокруг него ослепительным синим ореолом — не защита, а предвестник удара. Он напрягся — и цепи, сковывавшие его, затрещали, как тонкий лёд под ногами великана.

А потом — взрыв.

Оковы разлетелись во все стороны с такой силой, что комната на мгновение превратилась в эпицентр фугаса. Тысячи металлических осколков, острых, как бритвы, и мощных как кувалда божественного кузнеца, просвистели в воздухе. Один вонзился Торби в плечо, другой — в бедро, закрутив кобольда как юлу и отшвырнув его к двери с такой силой, что дерево треснуло. Крас уже не видел этого. Он видел только Гироху.

Гироха успел среагировать быстрее, чем успел бы испугаться обычный человек. Его рука инстинктивно рванулась к амулету на шее, и в тот же миг вокруг него вспыхнул многослойный энергощит — переливающийся, как крыло стрекозы, но прочнее стали. Но Красу было плевать. Его пальцы сжали рукояти кинжалов, и лезвия вспыхнули ядовито-лиловым светом, будто жаждая крови. Он не атаковал — он рассекал пространство, используя навык Патриарха — тот самый, что разрывал энергозащиту, как гнилую ткань. Щит Гирохи треснул, завизжал и рассыпался, словно стекло под молотком. Клинок рванулся вперёд — прямо в грудь шамана.

Но старый кобольд не зря прожил столько лет. В последнее мгновение он резко рванулся вбок, и удар, предназначенный для сердца, лишь распорол кожу и мышцы, оставив глубокую, но не смертельную рану. Кровь брызнула на пол, ассиметрично яркими каплями на сером камне.

— Ох, юноша… — Гироха скривился, прижимая ладонь к груди. — Вот это уже… лишнее.

Но Крас не слышал. Не видел. В его глазах пылал только хаос, а в ушах звенело безумие.

Крас замер в низкой стойке, как разъярённый хищник перед прыжком. Его спина выгнулась, мышцы напряглись до дрожи, а в глазах плясали только отблески слепой ярости. Ничего человеческого не осталось — только зверь, готовый растерзать все на своём пути.

Гироха мгновенно оценил ситуацию. Взгляд, которым он скользнул по лицу Краса, был холодным и чётким. Шаман сразу понял — никакого Нагха там не было. Только первобытная ярость, готовая выплеснуться в кровавой бойне. Медлить было нельзя.

Ловким движением шаман выдернул из котомки два флакона. Первый — малиновый, густой, как сироп — он опрокинул в глотку, не моргнув. Эликсир ударил в кровь, как удар хлыста: сосуды вспыхнули жаром, мышцы наполнились стальной силой, а сознание прояснилось до ледяной резкости. Он был готов.

Второй флакон — мутно-жёлтый, с тёмной жидкостью — он швырнул под ноги Красу. Стекло разбилось с хрустальным звоном, и в тот же миг в воздух вырвалось плотное облако ослабляющего ядовитого дыма. Жёлтый туман с хриплым шипением обволок Краса, словно живой, пробираясь в нос, в рот, в лёгкие.

Крас судорожно втянул в себя несколько порций едкого газа — и мир вокруг поплыл. Ноги стали ватными, руки — тяжёлыми, словно налитыми свинцом. Но ярость все ещё клокотала внутри, подпитывая последний, отчаянный рывок.

— Не-ет, так быстро ты не свалишь! — прошипел он сквозь стиснутые зубы и, собрав остатки сил, мощно оттолкнулся от пола.

Тело рванулось вперёд, как окровавленный клинок, выпущенный из катапульты — неистово, безрассудно, с единственной целью: добить врага. Гироха не дрогнул. Его пальцы молниеносно выписали в воздухе сложный узор, и перед ним вспыхнула розовая пелена — барьер, сотканный не просто из энергии, а из древней магии подавления. Крас врезался в него на полном ходу. На мгновение защита прогнулась, дрогнула… но не сломалась. Вместо этого что-то щёлкнуло внутри самого Краса — остро, болезненно, как разрыв пуповины. Связь с ядром оборвалась. Энергокаркас, секунду назад бурлящий силой, вдруг стал пустым. Мышцы онемели. Сознание помутнело. Он рухнул на каменный пол, как подкошенный.

Последнее, что он услышал перед тем, как тьма накрыла его с головой — это спокойный, усталый голос Гирохи:

— Ну что, герой, повеселился? — Гироха стоял над поверженным Красом, скрестив руки на груди. Его голос звучал как смесь усталого наставника и кота, который только что выпустил все когти, но теперь делает вид, что так и было задумано.

— Морфизм — скользкая дорожка, а ты по ней носился, как пьяный трактирщик на льду. Юношеский максимализм — он, конечно, брат-близнец идиотизма. Все молодые думают, что они умнее стариков… пока не получают люлей от реальности. И я-то старый дурак, пошёл у тебя на поводу.

Взгляд шамана скользнул к Торби, который лежал в паре метров, тихо постанывая.

— Хорошо, хоть малец жив остался… Иначе бы он тебе этого не простил. Да и я бы, пожалуй, добавил по первое число.

Повернувшись обратно к Красу, Гироха махнул рукой:

— Отсыпайся. Через час-другой ядро снова подключится, и ты вернёшься в своё обычное, не такое буйное «я». Хорошо хоть, что ты всю энергию потратил на мой щит — а то бы носился тут, как угорелый, до самого утра. Навык-то тебя подвёл… Вот и подумай над этим, пока валяешься.

Он оглядел комнату — разбросанные обломки мебели, порванные цепи, следы крови и энергетических всплесков.

— И… да. Приберись тут, ладно? Этот бардак тебе влетит в копеечку. Вся главная комната — под замену.

Пожав плечами, Гироха направился к Торби, бормоча себе под нос что-то про «молодёжь» и «ну почему я всё ещё этим занимаюсь».

Крас же просто закрыл глаза. Топливо закончилось. Сознание отключилось. Тишина.

Следующим утром:

«Ядришка-шишка, почему так голова раскалывается? Меня что вчера избили до полусмерти? Твою мать, почему моя берлога так выглядит? Почему все стены в дырах и царапинах, пля, вся мебель в труху. Здесь что фугас осколочный взорвали? Или может на радостях я устроил знатную вечеринку? Нет на меня совсем не похоже. А самое главное, почему подводит навык „обучаемость“? Я ни хрена не помню!»

После того как Крас проснулся лёжа посреди полуразрушенной комнаты, он с трудом приподнялся, ощущая, будто в его череп вбили десяток гвоздей. Ладони, прижатые к вискам, лишь слегка смягчали пульсирующую боль. Медленно осмотревшись, он скривился — его некогда уютная комната теперь напоминала