На золотом крыльце - Евгений Адгурович Капба

— Курьером, — сказал он. — Документы в Ингрию возить. Тридцать пять денег за одну доставку, плюс транспортные расходы и десятка на обед, если далеко ехать.

— Ого! — сказал я и повел гирю меж арок, не забывая подворачивать ее в нужные моменты. — Здорово! Я за!

Еще бы я не был за! Надо только путеводитель по Ингрии в библиотеке взять, карту и схему метро. Почитать на досуге. Почему-то я был уверен: все у меня с этими гирями получится. Главное — не отвлекаться.

* * *

Перед ужином я отнес книги в библиотеку — все, кроме тома на букву «Г», взял там наконец «Бархатную книгу» — генеалогический справочник аристократии, прошлогоднего издания, чтобы изучить уже всех этих бояр, князей да дворян, которые со мной под одной крышей учатся, и попытаться своего родителя вычислить. Ну, и по Ингрии чего-то взял, и из художественной литературы — «505 градусов по Кельвину» Рэя Дугласа, «7492 от сотворения мира» Артура Блэра и «Гном в глубоком подземелье» Фила Киндреда. Потянуло меня на мрачнятину, что тут скажешь?

И со всей это стопкой книг пошел в подсобку к Людвигу Ароновичу. Нужно было как-то договориться о времени работы: все-таки, несмотря на два дня до экзаменов, график оставался довольно плотным.

Я увидел эту сборную сцену у Клетки — ее фрагменты как раз выгружали из большого грузовика орки-снага, те самые Лугзак и Шнург, разнорабочие. Они сдавленно матерились, плевались под ноги, шмыгали носами и шпыняли друг друга. В опричнине же должны роботики трудиться, вроде как? Автопогрузчики всякие и тележки с манипуляторами… Ан нет — вот, два зеленых орка в серо-красных спецовках!

Судя по их матерщине — манипулятор у грузовика был, просто сломался. Классическая дичь. Без разнорабочих никуда, даже в супертехнологичной опричнине, даже — в магическом колледже.

А с другой стороны Клетки слышались звуки скрипки, и Анастасия Юрьевна командирским голосом выдавала:

— Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, поклон! Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три — поддержка!

Там репетировали выпускной вальс. Я только через решетку глянул — и тут же цыкнул зубом и быстро-быстро пошел прочь. Почему? Да потому, что Эля с Вяземским танцевала. Я понимаю — репетиция. Я понимаю — вальс. Но я не понимаю — что, выпускников-десятиклассников не нашлось, кто может ей пару составить?

А с другой стороны — чья бы корова мычала. Я вообще сцену собирать вызвался. А мог бы Ермолову за талию держать и вальс репетировать. Кто идиот? Я идиот.

Интересно — Королев умел танцевать вальс или нет?

* * *

У Людвига Ароновича в каморке сильно пахло скоморошьим чаем, потом и болезнью. Первое, что бросилось мне в глаза — это луч света из окошка, который падал на верстак. Ровно в этом светлом пятне стояло несколько шахматных фигурок изумительного качества. Не пешки, кони и ладьи, а натуральные пехотинцы, рыцари и башни — мечики, кольчужки, волоски грив у коней, кирпичики… Просто удивительно! Казалось — сейчас пойдут!

А сам столяр лежал на диванчике с открытым ртом. Я, честно говоря, подумал, что он помер! Но нет — дышал, тяжело, с хрипами. Его лицо было покрыто капельками пота, конечности подергивались… Я остановился в нерешительности, моргнул несколько раз и внезапно…

Внезапно увидел дверь. Такую дверь… Как будто нарисованную люминесцентной краской на скале. Там были колонны и звезды, и дерево — все нарисованные. И руны на кхуздуле.

А потом Людвиг Аронович просипел:

— Водки, Миха! Дай водки из шкафчика, — и дверь исчезла!

Я аж дернулся, но в шкафчик полез. Там стояла початая бутылка «Столичной».

— Бутылку! — хрипел кхазад.

Он вцепился в сосуд с алкоголем, как утопающий в спасательный круг, и сделал несколько больших глотков — прямо из горлышка.

— Шайзе… — его голос прозвучал несколько более осмысленно. — Миха, а я, похоже, наркоман теперь. Только ты никому не говори. Я уволюсь после выпускного.

— Людвиг Аронович, что это вы такое говорите? — сказать, что я был шокирован — это значит ничего не сказать.

Представить себе, что титановый старый кхазад — такой же торчок, как дебилы из интерната, которые жевали хавру — это у меня никак не получалось. Но потом он сказал:

— Ё… Гребаный скомороший чай, Миха. Я переборщил с гребаным чаем.

И я как-то сразу поверил.

* * *

лучшая благодарность автору — ваша подписка на его профиль. именно количество подписчиков лучше всего отражает востребованность моих историй, и я искренне верю, что каждый из подписчиков — лучший человек в мире, потому что самое ценное — это быть с кем-то на одной волне)

Глава 18

Разговоры о будущем

Интерлюдия №2

— Доконали, значится, старика-то нашего — сказал широкоплечий рыжий мужчина и потянулся за стаканом. — В Маньчжурии.

Его мощные руки бугрились мышцами и венами, запястья — защищены широкими металлическими браслетами. Ухватив стакан, он мигом выпил содержимое и, пристукнув донышком, поставил посуду на стол. Мужчина был гладко выбрит, идеальная выправка выдавала в нем человека, явно связанного с армией.

— Ладно тебе, Митька, краски сгущать, — шевельнул пальцами второй — чуть полноватый, красивый, с окладистой бородой, тоже — рыжий. — Он Ород-Рав с ног на голову поставил и Балканскую войну на себе вытянул. Выкарабкается.

На его руках сверкали перстни, из-под ворота рубашки тончайшего шелка виднелся модный в этом сезоне шейный платок.

— А если нет, Вась? — широкоплечий пошевелился в кресле, так что под простой армейской футболкой заиграли мускулы, и снова налил себе из бутылки. — Нам ведь потом все это тянуть, а, браты?

Повисла тяжелая пауза. Третий мужчина, явно имеющий фамильное сходство с обоими собеседниками как чертами лица, так и цветом волос, пока помалкивал. На вид несколько более интеллигентный, в заляпанном чем-то красным лабораторном халате, с мешками под глазами и чуть растрепанными волосами и бородой, он задумчиво постукивал кончиками пальцев друг о друга, сложив ладони «лодочкой».

— Митя, ты имеешь в виду, что тянуть всё придется кому-то конкретному? — сказал тот, кого назвали Васей. — В том смысле, что почему бы и не тебе, да?

— Ну, скажем, из нас троих у одного меня есть сыновья, — развел руками мускулистый, явно старший из троих. — У тебя — только