На золотом крыльце - Евгений Адгурович Капба

Но в колледже психологом на полставки работала Анастасия Юрьевна Кузевич-Легенькая, и, получается, я попал в засаду. Я с ней не особенно общался, но поскольку она — жена Ивана Ярославовича, то наверняка — адекватная, потому что он-то вообще нормальный человек. Так что я был вынужден сделать послушный вид и идти за ним.

— Правила такие, — пояснял на ходу соцпед. — Ты поучаствовал в боевой операции, обычно это во время практики случается, и там уж все через обследования проходят. Стресс, угроза жизни, экстремальная обстановка… А вы — подростки по сути. И при этом — сами по себе смертельно опасное оружие, понимаешь? В общем — положено. Титов, я все понимаю — ты парень тертый, тебе оно кажется бессмысленным, но… Просто прими как данность. А еще — у Анастасии Юрьевны есть чай и вафельки. «Ранет», с яблочным повидлом. Аргумент?

— Аргумент, — признал я. — Резонный.

Все-таки он и вправду был адекватным человеком, и жена его — тоже. Они друг другу кивнули, когда я входил в дверь кабинета, и Кузевич-Легенькая встала из-за стола.

— Садись, Миша, в кресло, — сказала она.

Голос у педагога-организатора и психолога по совместительству был приятный. Возраст у них с мужем одинаковый, я слыхал — они раньше учились в одном классе и инициировались чуть ли не одновременно. Он — по огненной стихии, она — по воздушной. Отучились в колледже, потом — доучивались в Академии, там же получили инициации второго порядка и распределились сюда, в Пеллу. Повезло нам с ними! Почему повезло? Потому, что кроме вафель «Ранет», которые сами по себе очень неплохая штука, Анастасия Юрьевна выставила на стол бутерброды из буфета — в вакуумной упаковке — и заварные пирожные с вареной сгущенкой.

— Офигеть, — сказал я. — Это что за праздник жизни?

— Ну, на самом деле я сама собиралась чаю попить, — беспечно заявила она. — Да и с тобой в общем-то все понятно. Я пообщалась с… Хм! С Иваном Ярославовичем и с Людвигом Ароновичем, и с Яном Амосовичем, а еще — с твоим куратором. И знаешь, что? Все они говорят, что ты парень стрессоустойчивый, к экстремальным обстоятельствам привычный. А еще — настроенный весьма скептически и даже цинично ко всему, что тебе пытаются навязать. Вот я и подумала: лучше мы с тобой чаю попьем, а потом ты мне пару рисунков нарисуешь и один тест заполнишь — ну, чтобы у меня доказательства были, что мы работу с тобой по профилактике ПТСР провели… Проверке ведь потом не докажешь!

— Ого! — я почесал затылок. — Психолог вы что надо! Лучший психолог из всех, что я знаю.

— А много ты их знаешь? — она разлила по чашкам чай. — Давай, налегай на бутерброды. Не бойся, всё — казенное, я не тратилась.

Меня уговаривать было не нужно, на такие дела я всегда сговорчивый. Так что я взял в одну руку бутерброд, в другую — заварное пирожное и, пока чай остывал, откусывал от того и от другого по очереди. Это не извращение, это — эклектика, как говорил дед Костя.

— Троих знаю… — прошамкал я. — А, нет, четверых. Четвертый работал в интернате, настоящий моральный урод. Но его мы считать не будем. А те трое — они были скучные. И что, совсем ничего спрашивать не будете, Анастасия Юрьевна? Только пара рисунков — типа «нарисуй семью», «нарисуй человека под дождем» и тест на тревожность?

— А-а-ага! — ее глаза смеялись. — И все. Но знаешь, ты сам можешь меня спросить. Ну, мало ли, тебя что-то беспокоит? Обсудим сейчас один на один, если не захочешь — я никому не расскажу. Но если не смогу ответить — постараюсь спросить у кого-то компетентного.

Я отхлебнул чаю — вкусного, с чабрецом, и задумался. Похоже Кузевичи — действительно нормальные. Интересно, в какой школе они учились, в каких семьях жили? Кто их такими нормальными воспитал? Наморщив лоб, я посмотрел на психолога, отметил про себя, что у Ивана Ярославовича в старших классах была губа не дура, и решился:

— Беспокоят три вопроса. Но они очень разные!

— Ну, давай, Миша… Миха? Ты не любишь, когда тебя зовут «Миша»? А почему, кстати?

— Потому что Миша — еле дыша, — прыснул я, и тут же прижал ладони ко рту, чтобы крошки от бутерброда во все стороны не полетели. — Была в интернате вахтерша — Кагринаковна, снажья баба, вот она и… А-а-а, не важно, я, слава Богу, не в интернате больше… Так что, задавать?

— Задавай, задавай, — Анастасия Юрьевна и не думала записывать что-то в блокноте или делать из себя важный вид.

— Ну, так вот. Первое, что меня беспокоит — это тот мужик в Пелле. Он ведь кофту хотел, а я ему в морду дал! Как он там, как его здоровье? — я действительно волновался за него, мне стыдно было, если честно. — Может, к нему в больничку сходить, извиниться, апельсинов принести, ну, я не знаю, что в таких случаях делают!

— Это — выясним, могу прямо сейчас позвонить и узнать, — кивнула она, внимательно и по-доброму глядя на меня. — А еще два вопроса?

— Почему тролль так офигенно танцует, и как так получается, что в колледже что ни девушка — то красавица? Ей-Богу, одни красотки вокруг! — выпалил я. — Вот это — стресс так стресс!

И мигом сделал вид, что самое важное, что есть в моей жизни — это чай с чабрецом и вафли «Ранет». Неловко было до ужаса!

* * *

Глава 17

Ответы

На самом деле, она была молодцом, эта психологушка. Развела меня на свои тестики и рисуночки эдак небрежно, походя, на фоне заварных пирожных и бутербродов. «О, женщины — имя вам коварство!» — кто сказал, не помню, но в самую точку. Но с меня не убудет. Человека под дождем нарисовать — минутное дело: мой парнишка на картинке стоял под ливнем, расставив руки в стороны и подняв лицо навстречу льющимся с неба струям воды, и ржал. Рисую я не очень, но основной посыл психолог с дипломом точно поймет.

Вообще — это было интересно: маги,