Дворянин - Роман Валерьевич Злотников

– Ну вот то-то… – Николай вздохнул. – Мы с Канкрином каждую неделю по шесть-семь часов сидим – голову ломаем. Денег ни на что не хватает. Даже не представляю, как Александр со всем этим справлялся. Тришкин кафтан какой-то …

– Вот поэтому и надо железные дороги строить, – наставительно произнёс Даниил. – Железные дороги – локомотив экономики! Экономику разовьём – количество денег увеличится.

– То есть школы пока открывать погодим?

– Да как же погодим-то?! – вскинулся бывший майор. – Откуда мы тогда людей набирать… а-а-а, блин – всё шутишь.

– Да какие уж тут шутки, – уныло вздохнул Николай. – Просто либо задействовать ресурсы церкви, либо никакой массовости. Максимум по сотне-другой новых школ будем в год открывать в городах и богатых поместьях, причём не столько государственным радением, сколько попечением благотворителей – и всё. Денег в казне нет…

– Так на церковь-то находятся, – сердито пробурчал Даниил. Николай с насмешкой уставился на бывшего майора. Данька отвернулся. Ну да – херню спорол. Религия даже в покинутом им будущем оставалась не столько «опиумом для народа», сколько мощнейшим инструментом национальной консолидации. Недаром все эти «ребята-соросята» так остервенело атаковали вроде как «отсталую» и «никому не нужную» русскую православную церковь – никаких денег не жалели! Десятки миллионов вбрасывали, чтобы поддерживать поток материалов про «попов на „Мерседесах“» и «часов за десятки миллионов». Нет, нельзя сказать, что ничего подобного не было – было, но если посчитать, сколько вбрасывалось в раскрутку и выведение «в топы» любого подобного фактика – оторопь берёт. А если вспомнить, сколько влили ресурсов и сил в создание отдельной украинской церкви… Если церковь «отсталая» и «никому не нужная» – зачем такие расходы? И почему тогда те же американские президенты не откажутся от своих регулярных «молитвенных завтраков»? Даже в XXI веке. То есть русскую церковь – заклеймить, растоптать, разорвать, а наше – не тронь, так, что ли?

– Значит, так – программа для этих школ на тебе.

– Да я…

– Не спорь! – возвысил голос Николай, но затем слегка сбавил тон: – Ну подумай – кому я ещё могу это поручить? К тому же всё делать самому не надо. Я учрежу целый Комитет – введём туда Карамзина, батюшек, кто поистовей насчёт народного образования – такие есть, поверь, кого из педагогов… но главным будешь именно ты.

– Да почему я-то?!

– Потому что ты лучше всего понимаешь, кого мы должны получить на выходе, – жёстко отрезал Николай. – Не просто грамотного работника, но и верного. Сам же рассказывал о скорой «Весне Европы». Сколько там таких «просто грамотных» с горящими глазами на баррикады рванут? Такого же в России хочешь? Только ведь у нас так гладко, как в Европе, не пройдёт. У нас всё как в твоей этой Гражданской войне начнётся. Как там ты мне песню из вашего «хорошего» будущего напел: «Русские рубят русских…»? А у нас там уже Крымская война на носу. И чем всё закончится?

Бывший майор сердито зыркнул на молодого императора, а затем вздохнул:

– Ладно, понял…

– Вот и отлично!

Впрочем, на него не только нагрузку навалили. Возможности тоже увеличились. Так, например, Данька прям с ходу выбил из Николая разрешение направлять на учёбу за границу выпускников не только железнодорожного училища, коих он и так отправлял за собственный кошт, но ещё и выпускников Санкт-Петербургского и Московского воспитательных домов. В Санкт-Петербургском мастерские появились ещё до Отечественной войны – их с Николаем радением… ну, когда они занялись изготовлением пулелеек для «Николаевской пули». Потом-то производство было перенесено в «Павловские механические мастерские»… но мастерские при Воспитательном доме не были заброшены. А через несколько лет – уже после войны, заботами матери Николая – Марии Фёдоровны, они были реконструированы и перестроены, а программа обучения заметно пересмотрена в сторону расширения её за счёт большего числа часов математики, физики, механики и других естественно-научных дисциплин. Ну не логику и риторику же им изучать с латинским и греческим, в конце концов? Чай не университет… А семь лет назад эта программа была распространена и на Московский воспитательный дом. Более того – пару лет назад было решено, что эта же программа будет внедряться и по всем остальным «учреждениям императрицы Марии», как стали неофициально называть переданные императором Александром I ещё в начале своего правления под руку своей матери все казённые сиротские дома… Плюс расширилась география – кроме Швеции, Франции, Германии и Великобритании выпускники отправились ещё и в Италию, Нидерланды, Бельгию и Швейцарию. Причём Карл, которого Данька попросил курировать эти «европейские стажировки», потому как у самого ну совсем времени не хватало вникать ещё и в это, с удовлетворением сообщил, что кое-кого удалось пристроить к «самим Авогадро, Амперу и Берцелиусу». Про Ампера и Авогадро бывший майор кое-что помнил, а про Берцелиуса ничего не знал. Но если его имя упоминалось в ряду с первыми двумя – наверное, это было круто.

А вот интересно – в прошлой истории было точно так же? Или это очередное изменение, спровоцированное тем, что он здесь оказался?[11] Но долго раздумывать над этим Данька не стал – ибо ответа на данный вопрос получить было невозможно. Потому что он вообще ничего не помнил про воспитательные дома. Даже слова такого до попадания сюда не знал…

А за неделю до Пасхи Николай заявил:

– Всё – твоё затворничество закончено. Жду тебя тридцатого апреля в Зимнем на Пасхальном балу.

– Но как же… – изумился Даниил.

– Ничего не знаю, граф, – вскинул голову молодой император. – Быть – и точка! И на коронацию тоже поедешь – не отвертишься… Да и, кстати, хватит тебе здесь, в Сусарах, сидеть как сычу. Мне может срочно потребоваться с тобой посоветоваться, а сюда к тебе не наездишься. Так что вот, – и он протянул Даньке свёрнутый рулончик документов.

– Что это?

– Дом. Тебе.

– Мне? – Даниил протянул руку и осторожно взял документы. Развернул. Прочитал. Потом уставился на Николая.

– Лично выкупил у консула Неаполя Ради, – гордо сообщил Николай. – И жалую тебе.

– Ну и на хрена? – уныло поинтересовался Данька – ему так хорошо было в родных Сусарах… А теперь что? Он вздохнул. Дом располагался в самом начале Невского, то есть совсем рядом с Зимним. От дверей дома до ближайшего подъезда Зимнего дворца по прямой – шагов четыреста максимум. То есть меньше трёхсот метров. Задергает ведь совсем…

– А чтоб служба мёдом не казалась, – ухмыльнулся Николай, вернув бывшему майору сентенцию, однажды услышанную от него же самого. – Ремонт сделаешь сам.