Школа дорог и мостов - Тамара Витальевна Михеева

Мы откроем ее и окажемся в школе. Кирилл, Савва, Алехин и Арсеньев, Магеллан, носки, борщ и эклеры… А госпожа Янита и ее служанка Си исчезнут. Утонут в море, по здешней версии. Если Тайрин и остальные об этом узнают, они, наверное, ужаснутся, будут горевать. Может быть, выпьют за упокой моей души пряного сидра в «Трех совах и филине».

Потом я подумала о Джангли. Как он отнесется к моему обману и считается ли это воровством? Будет ли работать книга истин, добытая таким способом? А вдруг я все испортила и она теперь самая обычная книга, а никакой не артефакт? Не говоря уже о том, что воровать вообще-то плохо, Саша. Но я же не для себя! Да какая разница…

Лодка подошла к берегу, Яна махнула мне: ты первая. Интересно, есть ли у меня морская болезнь? На маленькой яхте нас встретил один-единственный человек, и он показался мне похожим на нашего рильского повара. Опять фантом? Вдруг пошел дождик, мелкий и теплый. Я запрокинула голову, и мне казалось, что капли оставляют на моем лице веснушки.

– Пора, – сказала Янина.

Дверь в каюту была благородного темно-вишневого цвета.

Альтида, 8356 год старого летоисчисления, месяц ниен

Потом Анилу не раз удивлялась, как же легко это все получилось, будто кто-то вел ее за руку, направляя нужных людей навстречу, вкладывая ей в уста нужные слова. «Я избранница бога, имени которого не знаю, и он главнее и сильнее всех остальных богов», – говорила она себе, если вдруг что-то получалось не так быстро, как она хотела. Это успокаивало и давало сил.

Вот уже второй год она живет в Каменном городе на правах сестры будущего наместника и делает вид, что ищет в его огромной библиотеке тот единственный свиток, в котором будет написано, как исцелить Катлона. На самом деле она знает, что брату ничто не поможет и самое лучшее для него было бы, если бы кто-нибудь догадался задушить его подушкой во сне, но Анилу далеко, а мама на такое не решится, так и будет сидеть у его постели годами, плакать и перебирать цветы…

Анилу почти не вылезала из библиотеки, она похудела и постарела, она искала там имя своего бога и – способ завоевать Альтиду, всю целиком, все города.

* * *

Аларис был из старинного знатного рода, начало которого терялось во мраке времен. Он был обучен хорошим манерам и от природы обладал живым умом и чувством юмора. Он нравился Анилу. Не настолько, чтобы она смогла простить мужчинам свою разрушенную жизнь, но все-таки с ним приятно было иметь дело: он все схватывал на лету и, как только понял, что эта милая девочка с пронзительными зелеными глазами хочет завоевать весь мир, встал под ее знамена. О мужчины! Как легко их вдохновить и обмануть! Она говорила пламенные речи, она обещала несметные богатства. Она дала мужчинам возможность умирать за нее, а женщинам – молиться.

Армия Алариса дошла до Железного города. Он не задавал вопросов «зачем?». Анилу попросила его, и он поднял войска. Раз она говорит, что так правильно, так надо, значит, так и есть. Железный город понравился Анилу, хоть тут и было слишком жарко, а в морской дымке угадывался лавнийский берег, и она бы не приказала сжечь его дотла, если бы не мама…

Все было так, как она и представляла: неподвижный Катлон, мама у его постели, цветы. Лекарь, убив много-много рыб и истыкав царицу их костями, вернул ей речь. Но не разум. Анилу увидела родное лицо и поняла, что соскучилась, что хочет только одного – уткнуться в мамины колени и снова услышать ее запах. Она бросилась к маме, обняла ее.

– Мама, мама, это я, Анилу, я пришла, я…

– Ну что вы, – царица Альтиды мягко, но уверенно отстранила Анилу. – Вы такая молодая красивая женщина, вы не можете быть моей дочерью. Моя дочь – совсем малышка, вот она – лежит в колыбели, видите? Видите? – И она кивнула в сторону неподвижного Катлона. – Такая хорошенькая, правда? Вы видите? Только где же ее брат? Ведь я родила близнецов, я точно помню… ах да, ведь она его съела, жадная девчонка, надо было сразу же придушить ее…

Анилу попятилась, тихо вышла из комнаты.

И приказала разграбить город, стереть с лица земли.

Глубокой осенью войска Гиора подошли к Каменному городу. Они взяли его в осаду, перекрыли дороги, завалили колодцы. В городе начался голод, а потом город пал, сдался, открыл ворота. Жители надеялись на милость победителей, но Гиор пожелал невозможного – видеть ту, что уничтожила Железный город, превратила в руины. Он точно знал, что это не наместник Аларис, хоть тот и уверял царя, что виноват он один, только он. Его казнили, и он умер счастливым – с именем Анилу на устах.

Но она этого уже не видела, она пробиралась через лес на север, к Серебряному городу, и пыталась найти ответ.

– Чего ты хочешь от меня, бог без имени? Каких жертв, каких молитв? Подай мне знак!

Но бог молчал, и Анилу чувствовала боль и одиночество, огромные, как океан.

* * *

Серебряный город жил своей жизнью. Приходили и уходили корабли, слонялись моряки по улицам, купцы сбывали свой товар и закупали новый, рынки звенели голосами зазывал. Если не выходить за ворота, то будто и нет никакой войны. Новый наместник о ней, конечно, знал. Анилу видела нескольких царских гонцов, поэтому к наместнику она не пошла: была уверена – брат ищет ее и казнит, наверняка казнит – прилюдно, с позором, какой, как он думает, она заслужила. Впервые ее коснулся страх смерти и – уже не отпускал.

Анилу устроилась работать в портовую таверну. В своих скитаниях она научилась сама одеваться и убирать, шить и готовить, лгать и скрывать чувства. Она давно растеряла изнеженность царской дочери, руки ее огрубели, лицо обветрилось. Но гордость никуда не делась, а потому каждый, кто осмеливался шлепнуть ее по округлому бедру, рисковал получить слабительное в жаркое. Весть об этом быстро разнеслась по порту, и смельчаков находилось все меньше. Хозяина это забавляло, и он не выгонял строптивицу, к тому же полно было других – миленьких и доступных, а эта не только ловко носила подносы, но и выручку хорошо считала: ни одному пройдохе не удалось ее обмануть.

Анилу, сцепив зубы, ждала своего корабля. Безымянный бог укажет ей путь. Надо просто потерпеть. Надо ждать. Взять себя в руки и ждать. Она сильная, она справится. Но иногда отчаянье сдавливало голову Анилу ледяным обручем. Брат знает,