Домино 4 - Иван Катиш

участке всех приходящих встречали странные растения с коронообразными головами на толстых стеблях. Пара корон сохранила способность к изменениям и на глазах посетителей превращалась в рога. Не то чтобы их это красило, но выглядело забавно, я оценил.

Создатели Борадориуса жили в том же доме, где работали, поэтому демонстрационный зал служил заодно и столовой, и складом случайных вещей, типа пятиколесного велосипеда.

— Че, как добрались? — спросил главный разработчик.

— Нормально, на автобусе, — сообщил Тит. — У вас тут остановка удобная.

— А, да, — согласился разработчик. — А чего, этих теперь пускают?

Он невежливо кивнул в сторону Браззи.

— Ща он тебе даст, пускают! — усмехнулся Тит. — Билет куплен за полную цену, нечего тут. Где твой девайс, узнаем, что о тебе магобразы думают.

Разработчик даже не смутился.

— Никто о нас ничего хорошего не думает, — пожал плечами он. — Все боятся, что мы будем мысли читать.

— А на самом деле? — поинтересовался я.

— А на самом деле, кстати, я Корнелл, а вы вероятно Марк, очень приятно, — протянул он мне руку, которую я немедленно пожал и подтвердил, что я тот самый Марк и есть, — у телепатических видов есть такой же речевой центр, как и у нас, просто он не имеет звукового выхода. А мысли у них живут отдельно, опять же, как у нас, и, как их читать, никто не придумал, потому что это довольно невнятные сгустки. На Митре есть человек, который пытается с этим что-то сделать, но по факту то, что он изобразил, — это не чтение. Там нет никакой точности, их невозможно превратить ни в речь, ни в текст. Блоки, которые он смог вывести наружу своим устройством, больше напоминают облака, в которых клубятся изображения и обрывки предложений, а еще они невнятно попискивают.

— Наверное, это красиво, — предположила Юлия.

— В чистом виде нет, — немедленно переключился на нее Корнелл. — Но там есть пара художников, которая присела на этот проект, и тянет из него источники вдохновения, так вот после их обработки получается неплохо. Один экспонат купили к нам в Сенат, говорят, к осени установят, так что если ваше заседание состоится, вы его там и увидите.

— А он тоже будет пищать? — захотел знать я.

— Нет, кажется, этот молчит. И хорошо! Еще не хватало. ОК, давайте приступим. Так. Сразу должен сказать, у нас проблема с источниками питания, Борадориус выжирает энергию очень быстро. Поэтому мы и рекомендуем всем покупать наш продукт парой, чтобы если нужно говорить долго, то отдавать их помощнику на перезарядку.

— А долго — это сколько? — уточнил Тит. — Ваш прототип работал две минуты.

— Сейчас мы значительно продвинулись! — с гордостью объявил Корнелл. — Его хватает на пять минут непрерывной речи и десять — если отвечать на вопросы, то есть говорить с паузами.

— Пяаааать минут, — разочарованно протянул я.

— Да вы не расстраивайтесь так, — засмеялся Корнелл. — Под ваши цели будет достаточно.

Корнелл повернулся и изобразил небольшой поклон в сторону магобраза:

— Насколько я успел оценить ваш вид, Браззи, да, я знаю, что вы всё понимаете, вам не особо интересно с нами общаться. Вы бы хотели скоординировать действия, но даже это желание не сподвигнет вас на длительные разговоры.

Браззи скорчил рожу, выражающую смесь презрения и согласия.

— Вот! О чем я и говорю, — заключил Корнелл.

— А на чем работает устройство? Борадориус? — спросил я.

— На обычных батарейках. Мы не стали мутить ничего сложнее, нам важен размер устройства, все-таки мы предполагаем, что пользователи будут вешать его прямо на себя. Давайте попробуем, мне самому интересно! — поторопил нас Корнелл.

И мы попробовали. Устройство слегка напоминало докторский стетоскоп: оно вешалось на голову, обхватывая дисками виски или щеки, как пояснил разработчик, это неважно. Главное, чтобы считывающие элементы были поближе к речевому центру. Если речевой центр окажется на животе, а такие виды в мире есть, то надо будет просто пересмотреть крепление, либо прижать конечностями к этому месту. А от дисков шли два шнура к динамику.

Сначала Корнелл повесил устройство на себя, прижав диски к вискам и установив динамик на груди и сосредоточился. Ничего не произошло.

— Так. На людях хорошо не получится, мысли, как я уже говорил, Борадориус читать не умеет, чтобы что-то зазвучало, надо представить, что хочешь что-то сказать, но не говоришь.

Он закрыл глаза и сосредоточился, и в конце концов из динамика прозвучало:

— Хочешь что-то сказать, но не говоришь.

— Вот, — обрадовался Корнелл. — Работает. Теперь давайте на вас, Браззи. Не возражаете?

Браззи не возражал. Он встал на задние лапы и подставил голову под устройство. Корнелл стянул оба диска поближе друг к другу, чтобы они поместились на маленькой голове Браззи и вывесил динамик ему на грудь. Некоторое время динамик молчал, и я уже подумал, что кто-то нас вводит в заблуждение, как наконец устройство захрипело и раздался озвученный голос Браззи:

— Голову больно, дураки, — и через паузу. — Звук противный.

Корнелл засуетился вокруг Браззи:

— Сейчас поправим, поправим.

Он ослабил дугу, на которой держались диски приема сигнала.

— А так?

— Лучше, молодец, — объявил Браззи.

— Слышали? Я молодец! — радостно объявил Корнелл. — Браззи, мне неловко ставить перед вами такую тупую задачу, но скажите что-нибудь еще.

Браззи с недоумением уставился на него.

— Да, да, — вклинился Тит. — Пожалуйста. Мы рассчитываем, что ты выступишь с сообщением в сенате, и хотим проверить, как это получается. Чтобы не мы за вас говорили, а то скажут, что мы все придумали, а вы своими бы словами это сказали.

Браззи покрутил головой, переводя взгляд с Тита на меня, а с меня на Корнелла и Юлию.

— А, я понял! — сказал я. — Браззи, смотри, что устройство ничего не придумывает, мы будем доказывать отдельно. Это не твоя задача. Твоя задача озвучить, что ты думаешь. Что вы считаете иглы своей собственностью, что вы готовы платить налоги и нести сопутствующие расходы, но что основную прибыль вы хотите оставить у себя. И распоряжаться деньгами будете самостоятельно.

Браззи задумчиво посмотрел на меня и выдал:

— Налоги вам, доход нам, вы дураки.

Мы засмеялись.

— Я думаю, — осторожно прокомментировала Юлия, — надо что-то делать с дураками. Такое никому