Вопреки всему 2 - Владимир Александрович Сухинин

Я все еще продолжал работать в медчасти, участвовать в самодеятельности при клубе, учить дочку «Хозяина» английскому языку. Подогревал заключенных, доставая с «воли» чай, конфеты, сгущенку, сырокопченую колбасу и сигареты, – все это мог достать Роман Маркович Розенблад. Хранил общак и держался в стороне от всех остальных заключенных. Все считали меня «блатным», которому покровительствует сам «Хозяин» – начальник колонии. Оно так и было на самом деле. Ко мне не имели претензий ни администрация, ни заключенные. Я был неприкасаемым. Хотя и не злоупотреблял своим положением.

Полгода пролетели как один день. Так же как счастливый конфетно-цветочный период Светланы. Он, как я и ожидал, закончился трагедией брошенной женщины. Изя, племянник Романа Марковича, сбежал в Израиль и забрал у Светланы все накопленные ею сбережения от пошива джинсов. Он одним днем утащил шубы, золотые изделия и пропал. Она долго его ждала, искала, пока дядя не сказал ей, что молодой повеса убыл на «землю обетованную». Сам Роман Маркович туда же не спешил, так как понимал, что ему там светит тяжелый труд в кибуце и нищенское существование среди ему подобных личностей. Он был зрелым, умудренным жизнью человеком и считал, что синица в руках на родине, где он родился, лучше, чем журавль в небе там, где родились его предки.

Светлана долго плакала мне в жилетку, прижимаясь и обзывая Изю последними словами. Я терпеливо слушал ее долгие надрывные причитания.

– Все, Витя, все украл, скотина! Подлец, до нитки обобрал. Все, что нажито честным трудом: и шубы, и шапка… Одна шубка песцовая, другая из норки, совсем недавно купила в комиссионке. И кожаная куртка, кольца, сережки и цепочка… Все унес, Витя. Я нищая… Подлец! Как я буду жить, Витя? Я нищая, я… А-а-а! Как он мог со мной так поступить, я отдала ему самое дорогое, вложила в него душу, деньги… Он не знал отказа ни в чем… А-а-а…

Когда она устала плакать и причитать, я стащил с нее трусы и утешил как мог. Светлана не сопротивлялась, ей тоже нужна была разрядка. Лежа животом на столе в своем кабинете, тихо постанывая, она жарко отвечала на мою страсть. Закончив с плотской любовью, я вытащил стопку сторублевок и протянул ей.

– Что это? – уже успокоившись, спросила она.

– Это пять тысяч тебе, покрыть твою нищету, – ответил я. – Купи, что хочешь, и успокойся.

– Витя, – бросилась она мне на шею. – Я не ценила тебя, я такая дура, я точно дура, – она целовала меня, стоя со спущенными трусами, и больше не испытывала горечи от потери жениха. Женщины быстро забывают трагедии, когда на горизонте появляется новое солнышко, а в руках – внушительная стопка денег. Она загорается новой мечтой. Теперь на месте ее мечты снова был я. Я же отблагодарил ее за свое спасение.

После того как мы закончили шить джинсы, я накопил пятьдесят тысяч рублей. Примерно столько же было и у нее, и все это украл Изя. Он исчез, когда наше предприятие закрылось, и Роман Маркович стал искать новую партию ткани. А пока ее не было, мы отдыхали.

Увлекшись молодым повесой, Светлана не оставила меня без женского внимания. Она договорилась через начальника колонии и главврача психбольницы, и к нам в колонию стала приходить заведующая отделением психиатрической больницы Тамара Григорьевна Мясищева. Доктор проводила обследование осужденных, склонных к нарушениям или суициду. Это начинание очень понравилось Хозяину, и он включил это в план профилактики правонарушений и стал новатором в этой области, за что получил поощрение от начальства. На самом деле Тамара приходила ко мне для занятий любовью. Раз в месяц она формально проводила профилактические осмотры и составляла отчеты. Все были довольны, и мне казалось, что мое проклятие привлекать к себе неприятности само по себе рассосалось. Случилось даже удивительное: через полгода в колонии появился Сергеев, но уже в форме арестанта. Его тут же определили в секцию правопорядка, и он стал жить в отдельной казарме. Ходил тихий, неприметный. Но и эта новость скоро перестала быть значимой. О нем забыли, как забывают о прошлых неприятностях.

Но в один из пасмурных дней меня вызвали на КПП в комнату для свиданий.

– Глухов, там к тебе прибыл адвокат, – сообщил мне прапор.

Я удивился, но прошел в комнату для свиданий и увидел, что за столом сидел вовсе не адвокат, а парень, смугло-худой, с рожей зека, с насмешливо-наглым взглядом.

Я сел, спросил:

– Чем обязан?

– Ты Глухов по кличке Фокусник?

– Я, – не стал я отпираться. – Что надо?

– Надо, мусорок…

– Я не милиционер, я конвойный.

– Вертухай, значит. Но мне по барабану, кто ты. Для меня хрен редьки не слаще. Ты слушай сюда и внимай, понял?

– Не совсем. Но внимаю и слушаю. Говори.

– Мы знаем, что ты организовал на зоне подпольный цех, шмотки шьешь. Теперь это дело под нами, и ты будешь работать на нас, понял?

– Я услышал требования, но не увидел своего интереса, – ответил я. – Ты кто, что такой наглый?

– Мы под Шавло Батумским. Слыхал о таком?

– А должен?

– Неважно, ты усек, фраер, что теперь мы командуем, и ты шьешь нам, понял?

– Ты переговорщик или просто дурак на побегушках? – спросил я. – Ты на кого наезжаешь, хрен с бугра? Мне тоже по барабану, что ты говоришь, нассать и забыть. Я пошел.

– Стой! – остановил он меня. – Если уйдешь, мы твою девочку распишем, медичку, понял?

– А я что, ей что-то должен? – удивленно спросил я. – Ты в самом деле дурень. Делайте что хотите, флаг вам в руки, перо в зад.

– Смелый, да? За забором решил откосить? Думаешь, мы тебя не достанем?

– Не достанете. У меня нет родни, ну, кроме Хозяина, – и я рассмеялся своей шутке.

– Смешно, – скривился гость. – А если по делу?

– А если по делу, говори по делу, какой мой интерес?

– Твой интерес, фраерок, десять процентов.

– Ты баклан на побегушках. Шестерка. Я деловой, понял? Если еще раз назовешь фраером, уйдешь отсюда побитый. Я контролерам заплачу и скажу, кто ты такой. Они с радостью отдолбят и тебя, и твою задницу. Понял, босяк? Веди себя как человек, а не как быдло.

Парень увидел, что я не шучу, и сдал назад.

– Да понял я, Фокусник, понял. Что сказать-то там своим?

– Скажи, что я на дядю не работаю, западло. Буду делать дело за пятьдесят процентов, как делал дело с теми, кто был до вас.

– Нет, Фокусник, так не пойдет, пятнадцать максимум.

– Я не нанимаюсь