Черный обходчик - Василий Анатольевич Криптонов

— Нет, — оборвал меня Ван. — Не понял.

— Вано прав, — поддержал Денис. — Ни черта он не понял. Испугался — только и всего. Управимся с обходчиком — продолжит делать то, что делал. Насвистывая и потирая руки, как ловко сухим из воды вышел.

— Тебе откуда знать? — огрызнулся я.

— Я немножко пожил и самую чуточку разбираюсь в людях.

Здесь меня уже переполнило, и я встал. Задел стол, на нём звякнули призрачные чашки с призрачным чаем.

— Ты куда? — рявкнула Мстислава.

— Работать.

— У тебя нет работы.

— У меня — есть.

Выйдя из отеля в призрачном мире, я громко, от души выругался. Призрачный мир всё стерпит, это тебе не человеческий. В человеческом вечно всем есть дело до всякой фигни, лишь бы о главном не задумываться. А тут… Тут наоборот всё.

— Я тебя понимаю, — послышалось справа.

Обернулся, увидел Изольду.

— Серьёзно?

— Да. Я не утешать пришла, если что. Я на твоей стороне. Тоже считаю, что нельзя бросать мальчишку. Тем более, это сын нашего общего друга.

— Вот, кстати, да. Попробовали бы в лицо Николаю сказать: «Ваш сын на всеотельном совете признан неприоритетной и малоперспективной задачей. В связи с чем он скоро, вероятнее всего, исчезнет, и даже на том свете вы с ним не встретитесь. Кстати, нам тут ещё вот такая-то помощь нужна от вас, исполните, пожалуйста».

— Я на твоей стороне, — повторила Изольда. — Только я прошу тебя посмотреть и с другой точки зрения.

— С какой⁈

— Николай-младший получил дар…

— О котором не просил. Это… Это всё равно как если тебе подарили нафиг не нужный «Роллс-ройс», ты пятнадцать лет на нём не ездил, а потом раз прокатился, и тебе выкатили налог на роскошь.

— Посмотри иначе, — настаивала Изольда. — Душа — это тоже дар, о котором никто не просит. Но искра даётся каждому. А что потом с нею делать — зависит от выбора конкретного человека. Быть видящим — дар куда больший. Он говорит о более высоком доверии. А значит, и о более серьёзных возможностях одариваемого. Если человек не сумел совладать с таким даром, если сломался — значит, таков был его выбор.

— Выбор — сломаться?

— Да.

Я смотрел в глаза Изольды, она не отводила взгляда.

— Сломаться — это всегда выбор, Тимур. Как бы ни хотелось думать иначе. Сдаются те, кто позволил себе сдаться.

— Но не дать человеку возможности искупить ошибку…

— Беда в том, что это не было ошибкой. Ошибиться можно, когда выбираешь из двух заданных кем-то вариантов ответа. Но когда человек выбирает жизненный путь, он сотворяет свою реальность. И принимает ответственность.

— Он же не знал, что придётся отвечать за этот выбор таким образом.

— Знал, — была неумолима Изольда. — Так же, как Родион Раскольников в глубине души не мог не знать, что его будет преследовать ужас содеянного. Не чёрный обходчик мучает Николая. Чёрный обходчик — всего лишь безобидное существо, зазывающее в свою карету. Главный враг — это страх и чувство вины. Если бы Николай не чувствовал, что наказание заслужено, он бы не позволил ужасу загнать себя в четыре стены.

С большой неохотой я всё же кивнул.

— Ладно. Окей, я понял твою позицию. Но как это бьётся с тем, что ты на моей стороне?

— Я понимаю ситуацию, но это не значит, что я её принимаю, — пожала плечами Изольда. — Я должна бороться за людей, иначе… Иначе это буду уже не я. И потом, я ведь твоя девушка. А значит, я всегда буду на твоей стороне. Даже если ты будешь не прав. В этом и смысл отношений.

— Моя девушка?

— Ну… Да. Мне казалось, что…

— Нет-нет, всё верно. Просто звучит непривычно.

Я привлёк к себе Изольду, ткнулся лбом в её лоб. Мы смотрели друг другу в глаза.

— Мне тоже непривычно, — сказала она. — Надо, наверное, что-то делать… Чем обычно занимаются обычные пары?

— Без понятия, — признался я. — Ну, так, навскидку… Хочешь сходить со мной к Ангелу и попросить за Николая? Или можем вознести пожирателя. Кино, как вариант.

— Ангел является только смотрящим… — задумалась Изольда.

— По чудесному стечению обстоятельств я и есть смотрящий.

— Хм, да… Даже не знаю, что и выбрать…

— Решай, не торопись. Сделав выбор, ты сотворишь нашу общую реальность, в которой мы будем нести ответственность и огребать последствия… в лице Мстиславы.

Изольда улыбнулась.

— Дождь закончился.

— Да. И правда.

— По-моему, это знак.

— Какой?

— Что пора идти в кино. Я сделала выбор.

* * *

В кино я не был… Чёрт, и не вспомнить. В последний раз — ещё зимой, наверное. С девушкой, кстати. Одной из тех, с кем в итоге не сложилось. От души надеюсь, что кино тут было ни при чём.

— Я очень давно не была в кино, — откликнулась на мои мысли Изольда. — Даже и не припомню, когда.

Мы с ней сидели в зале, откинувшись в креслах, и со стаканами лимонада в руках ждали начала сеанса.

— Прежде всё было иначе. — Изольда задумчиво смотрела на экран. — Холодно, тесно. Стулья жёсткие, деревянные. Чуть приподнимешься — сзади ругаются, что загораживаешь. А уж как накурено было… — Она покачала головой.

— Накурено? — удивился я. — Прямо в зале?

— Тогда везде курили. Заботиться о здоровье люди начинают, когда на это появляется время. А в ту эпоху жили не сегодняшним днём — грядущим. Верили, что лучшее впереди. Жаловаться на неудобства настоящего было не принято.

— Даже Леопольд не жаловался? — вырвалось у меня.

Изольда покачала головой.

— Боюсь, у тебя сложилось превратное представление о моём брате. Леопольд — исключительно стойкий человек. Он не жаловался никогда и ни на что. — Она кивнула в сторону экрана. — Вот в этом месте, с левой стороны, стояло фортепиано. Старенький, изрядно потрёпанный инструмент. Леопольд не раз повторял, что не разваливается он исключительно из чувства долга и сострадания к нему. Другое-то — пока ещё найдут, а платили брату сдельно. Деньгами редко расплачивались. Обычно продуктами. Или ордер могли дать — на дрова, на валенки. Однажды он по ордеру шинель получил,