Многоликий Янус - Светлана Малеёнок

Но вот, через несколько лет, я стала замечать, что граф стал как-то странно себя вести. И вскоре я поняла, в чем дело! Мой отец, попросту влюбился! И это в сорок три года! По моим представлениям, он уже был довольно старый для какой-то там глупой влюбленности.

И, да, это опять оказалась горничная! Такая же молоденькая, как моя мать в свое время. Это была дочка нашей приходящей поварихи из села. Девка, достаточно подросла, чтобы помогать своей матери, кормить трех братьев и двух сестер, ведь отца у них не было, зимой на охоте, медведь задрал. Так что в эту деваху и влюбился граф.

Мне, собственно и не было никакого дела до дел сердечных моего папеньки, если бы, не одно «но»! Марфа, так звали возлюбленную отца, в скором времени, понесла от него. И граф, в нетерпении ожидал рождения ребенка от любимой женщины.

Когда ее срок разрешения от бремени, был уже близок, граф позвал меня к себе, и, все рассказал. Я, конечно, давно знала о его связи с горничной, но, от осознания того, что мой отец посвятил в свою тайну именно меня, на душе стало теплее!

Отец, попросил приготовить все необходимое для родов Марфы в заброшенном флигеле и, привезти повитуху из дальней деревни, чтобы местные кумушки не прознали.

Очень удачно в тот вечер, шел сильный дождь и люди попрятались по домам. Я привезла повитуху в телеге, накрыв от дождя и от случайного глаза, старой попоной.

И, когда все началось, сама помогала ей принимать роды у Марфы. А они, оказались очень тяжелыми. Но, наконец, уже под утро, родилась еще одна девочка. Еще одна потенциальная наследница графа.

Пока мы с повитухой обмывали и пеленали малышку, ее матери стало совсем худо и она, истекши кровью, скоро скончалась.

Но я, увидела это только тогда, когда щедро наградив повитуху, и, наказав ей молчать, под страхом расправы, выпроводила ту восвояси.

Поняв, что Марфа мертва, я в задумчивости посмотрела на новорожденную. Мне было жаль малышку, сразу после рождения, потерявшую мать. С одной стороны, сестра была как бы третьей претенденткой на наследство нашего общего отца. С другой, нам обоим так же ничего и не достанется, ведь мы незаконнорожденные! Но тут, я задумалась.

Не смотря на низкое происхождение матери малышки, граф любил эту женщину. Поэтому, существовала возможность, что дочь своей возлюбленной, граф официально признает! И значит, у нее будет все: красивые наряды, светлая комната с будуаром, личная служанка и компаньонка, лучшие учителя, балы́ и галантные кавалеры! У нее появится все то, чего у меня не было и уже никогда не будет!

Подумала, что мне самой уже двадцать шесть лет, старая дева совсем уж! И что, с появлением этой девочки, которая была рождена от любимой женщины графа, мои призрачные надежды, на то, что он меня признает или хотя бы выделит часть наследства, становились напрасными! А вот то, что он признает эту девчонку своей дочерью, было очень и очень возможно!

На глаза, набежали злые слезы, и я с ненавистью посмотрела на новорожденную.

— Нет, этого не будет! Он забудет о тебе!

Я быстро завернула девочку в ткань, и выскользнула из флигеля в ночь…

Глава 34. Многое оказывается не таким, каким видится

На самом интересном месте, книга выскользнула из моих рук, и понеслась по коридору, в направлении глаз-окон. Я полетела следом, волнуясь, что могу совсем потерять эти записи. А ведь еще, я не узнала самого интересного!

Влетев в узкое помещение, имеющее форму бумеранга, в одной стороне которого, сияли овальные глаза, я притормозила. Книга, ничем не поддерживаемая, висела в воздухе и её страницы, быстро-быстро перелистывались.

Подлетев к правому глазу, я посмотрела наружу. Моему взору, предстал, по всей видимости, кабинет графа.

Как многие помещения в замке, он имел прямоугольную форму, с окном в одном ее торце. От чего, света внутрь, попадало очень мало, что придавало комнатам довольно мрачный и неуютный, вид.

Стены кабинета, были покрыты, по всей видимости, тканевыми обоями. Серый цвет, с вычурной серебристой вышивкой, не добавлял помещению веселья. Хотя, что я понимаю в моде на замковые обои, конца восемнадцатого века!? Добротная деревянная мебель, шоколадно-бордового цвета и красивый каменный камин, опоясанный тяжелыми коваными решетками, с затейливыми завитками, прямо-таки кричали о дороговизне и престиже обстановки. Но отнюдь, не добавляли этому помещению, уюта.

Тем временем, я перевела взгляд на хозяина кабинета. Ларион Саян, сидел за прямоугольным дубовым столом и нервно постукивал по столешнице пальцами. Он несколько раз поднимал глаза, на молча стоявшую перед ним, экономку и словно чего-то ждал.

Я навострила ушки, поняв, что самое начало их разговора, умудрилась пропустить!

— Ну, Гарния, я жду ответа. – Тихо, но твердо, произнес, граф. Мужчина откинулся на спинку, явно кожаного кресла и уставился на женщину тяжелым, ничего хорошего не предвещающим, взглядом.

— Я жду! Где моя дочь?

Опочки! Это что, Аврора, куда-то делась или я чего-то не понимаю?

— Ваше сиятельство, — залепетала экономка, не похожим на неё, тихим дрожащим голосом. – Вашу дочь, я отдала кормилице в соседнюю деревню. Нет, не в нашу, а ту, которая подальше, у реки Быстрой!

Граф нахмурился.

— А зачем, так далеко?

— Да как же иначе, ваше сиятельство!? А если б кто прознал?

— Ну, это да, это ты, верно, подметила, — почесывая подбородок, задумчиво пробормотал мужчина. Затем, поднял на экономку глаза, и с нерешительностью в голосе, спросил:

— А как она там вообще? Как моя дочь поживает? Сыта ли? Не обижает ли кто?

После этих слов графа, мне показалось, что темный коридор за моей спиной, словно бы схлопнулся, а затем, медленно вернулся к первоначальному размеру. Я со страхом смотрела назад, думая, что было бы со мной, окажись я там, в этот момент. Или я в таком виде, в некотором роде, бессмертная?

Тем временем, Гарния икнула, не спеша отвечать на вопросы хозяина замка. Пауза явно затягивалась. И я уже с нехорошим чувством ожидала, чем закончится эта странная аудиенция, когда дверь с грохотом открылась, и в кабинет отца влетела раскрасневшаяся Аврора.

Экономка обернулась на звук, и я, смогла еще раз убедиться, насколько эта девушка красива. Словно античная скульптура с мраморной кожей, оттененной волосами, цвета темной меди. Сверкая огромными, слегка раскосыми зелеными глазами, дочь накинулась на отца с упреками.

Следуя еле заметному жесту